Я храбро стояла смирно, и когда жизнепийце оставался до меня буквально последний ярд, Уилсон притопнул ногой.

– Хей-хо! – завопил он с натужной радостью и примесью страха. – Эх, до чего хорошо я себя сегодня чувствую! Я так полон жизни. Столько дел впереди, столько планов! Весь мир передо мной как на ладони, я буду вдыхать его дивные ароматы!

Сначала это даже сработало. Мертвая трава остановилась, задержалась ненадолго, но потом продолжила ползти ко мне.

К Уилсону присоединился Ральф.

– У-ук! У-ук! – покрикивал он, танцуя дурной танец и издавая странные трели, которые еще не были музыкой, но лет через несколько тысяч могли ей стать.

Я дернулась, чтобы бежать, споткнулась о камень и растянулась на земле.

– Ха, хо! – кричал Уилсон, подходя все ближе, отвлекая от меня внимание жизнепийцы. Ральф не отставал. Ничего не помогало. Смерть выбрала меня. Может, потому, что я была моложе и во мне оставалось больше всего жизни? Лента мертвой травы проскользнула под лягушкой, и та умерла мгновенной смертью. Я, теряя последние капли достоинства, дернулась назад. Но я все еще лежала на спине, поэтому я только бессмысленно барахталась на земле. Я запаниковала, и, когда Уилсон уже собрался броситься и грудью заслонить меня от жизнепийцы, воздух сотряс рев:

– СТОЯТЬ!

Я замерла. Уилсон и Ральф замерли. Смерть, никогда не упускающая своего, и та замерла – на случай, вдруг ей подвернется что-то более вкусное и легкое.

Новоприбывший стоял в десяти шагах от нас. На нем были бриджи, походные сапоги, клетчатая рубаха с засученными по локоть рукавами и большой рюкзак, густые темно-русые волосы спрятаны под красной банданой. На вид я бы дала ему лет тридцать с хвостиком, но лицо у него было мальчишеское, и он смотрел на меня самыми пронзительными голубыми глазами на свете. Он не просто смотрел – он как будто заглядывал прямо в душу.

Парень подбрасывал на ладони камень, как бы примериваясь к нему, чтобы точно рассчитать бросок. Я успела удивиться, как это он думает убить смерть камнем, но вдруг поняла, что камень предназначался не смерти – он предназначался мне. Широкий замах, яркая вспышка света – и все погрузилось во мрак.

– Жизненная сила в ней так и светится, – раздался незнакомый голос из темноты, пронзаемой вспышками звезд. – Понятно, почему жизнепийца взял на нее прицел. Вы давно ее знаете?

– Со вчерашнего дня, – ответил знакомый голос. – Они с друзьями спасли меня от похитителей. Кажется, она какая-то крупная шишка в мире магии.

– Да вы что? – впечатленно протянул незнакомый голос.

Пауза, потом:

– А где вы достали австралопитека?

– Его зовут Ральф. Он прошел Глобальную Генетическую Перезагрузку.

Снова незнакомый голос:

– Не уверен, что понимаю…

– Сказать по правде, – говорил Уилсон (я вдруг узнала его голос), – я и сам не до конца понимаю. Вроде какая-то магия.

– В здешних краях куда ни глянь все какая-нибудь магия. Вас не смущает, что его хозяйство у всех на виду болтается?

– Да нет, мы уж как-то попривыкли.

– У-ук.

Я разлепила глаза и увидела перед собой Уилсона, Ральфа и незнакомца. Вся троица не спускала с меня глаз. Уилсон прикладывал к моему лбу влажный платок.

Я спросила:

– Я умерла?

– Разве это похоже на рай? – ответил вопросом на вопрос незнакомец.

Я посмотрела по сторонам. Пустая Четвертина никуда не делась, и я сидела спиной к колесу чужого «Рейндж-Ровера». Какой-то дурной сон, от которого никак не проснуться.

– Извини, что пришлось тебя вырубить, – сказал незнакомец с мальчишеской улыбкой. – Просто твое сердце так громко выстукивало похоронный марш, что тебя все жизнепийцы на планете слышали.

Я перевела взгляд на платок в руке Уилсона. Крови было совсем чуть-чуть.

– Спасибо, э-э…

– Меня зовут Габби, – охотно представился незнакомец. – Я тоже путешественник.

Он протянул мне руку, и мы обменялись рукопожатиями.

– Я – Дженнифер, а это – Уилсон.

Габби посмотрел на Уилсона.

– О, а я о вас наслышан. Вы давно здесь. Постоянно попадаете в передряги, но всегда остаетесь в живых.

– Умру я тоже здесь, – сказал Уилсон. – Я выжидаю правильный момент. И удача пока на моей стороне.

Габби возразил:

– Не думаю, что удача здесь многое решает.

– Что же тогда? – спросила я.

– Судьба. Правильные моменты, преобладающие над неправильными. Только это не мы их выжидаем, а они – нас.

– Не уверен, что понял последние слова, – протянул Уилсон. – А ты, Дженнифер?

– Нет, не очень.

Габби пожал плечами.

– Да я вообще-то тоже. Позаимствовал у одного умного парня. Это ваш транспорт? – кивнул он на «Рейндж-Ровер».

Пришлось рассказывать, что еще час назад мы путешествовали на полугусеничном броневике, который у нас угнали в комплекте со всем нашим багажом и моей служанкой.

А Уилсон объяснил, куда мы держим путь, умолчав только о нашей цели.

– Ллангериг, говорите? – повторил Габби. – И мне по пути. Только нам пора в дорогу, если вы надеетесь хотя бы на условно безопасное место для ночлега.

– А жизнепийца? – встрепенулась я, внезапно вспомнив об этом монстре. – Он еще поблизости?

– Он всегда будет поблизости, – ответил Габби, – пока однажды не вернется за тобой… за каждым из нас. Смерти нельзя избежать, но ее можно оттянуть – с мытьем посуды похожая история. И все-таки нам пора уходить, пока не сели батарейки.

– Какие еще батарейки?

Вот почему, оказывается, смерть так внезапно потеряла ко мне интерес. Габби удалось провести ее с помощью портативного аудиоплеера, из которого доносились оголтелые звуки бурной гулянки. Веселый смех и шумная энергичная трескотня жизнелюбивых людей казались куда привлекательнее, чем бессознательная я, и лоскут выжженной земли в настоящий момент наворачивал круги под деревом, в ветвях которого был спрятан плеер. Как собака, которая сердито бродит под деревом и не может добраться до белки. Дерево, естественно, было уже мертвым-мертво, как и земля под ним, где кружила недовольная смерть. Но лучше уж дерево, чем я, верно?

Больше тут ловить было нечего, и мы зашагали по пустынной дороге по направлению к Ллангеригу, оставаясь начеку в ожидании неприятностей. Ральф сновал вокруг нас, как спаниель на прогулке: то понюхает деревце, то пороется под камушком в поисках жуков.

– Как ты здесь оказался? – спросила я Габби. – Не верю, что ты просто в отпуске.