– Не знаю, – пробормотал он наконец.

– Ну конечно же, я смогу с вами отужинать! Вы же не хотите, чтобы я умерла с голоду? Сегодня, мистер Шарп, мы с вами узрим бриллианты короны! – Луиза была очарована происходящим. – Если бы только мистер Баффорд мог меня сейчас видеть!

Шарп вспомнил, что мистер Баффорд и есть тот самый методист, который делает чернила и хочет жениться на Луизе Паркер.

– Он, безусловно, стал бы молиться за вас.

– Самым благочестивым образом, – расхохоталась девушка. – Но было бы жестоко над ним смеяться, мистер Шарп, тем более что я лишь оттягиваю время, когда приму его предложение. – Ее энтузиазм заметно угас. – Полагаю, как только мы разгадаем тайну, мы отправимся в Лиссабон?

– Если там до сих пор стоит наш гарнизон – да.

– Мне придется поехать с вами. – Она вздохнула, как ребенок, который сожалеет о неизбежном конце только начавшегося праздника. Потом ее личико прояснилось и снова приняло озорное выражение. – Вы попросите разрешения майора Вивара на мое присутствие на ужине? Обещаю вести себя хорошо.

К удивлению Шарпа, Блас Вивар ничуть не рассердился на просьбу девушки.

– Разумеется, она может с нами поужинать.

– Ее очень интересует сундук, – предупредил Шарп.

– Естественно. И вас тоже.

Таким образом Луиза попала на разговор, в ходе которого Шарп наконец выяснил, почему Блас Вивар ему лгал, почему касадорцы пришли ему на помощь и почему испанский майор так упорно шел на запад сквозь хаос поражения и зимнюю стужу.

В эту ночь Шарп почувствовал, что еще глубже погрузился в причудливый и загадочный мир, где души мертвых, словно огоньки, плавают в ночной тьме, а ручьи полны духов и фей. Мир Бласа Вивара.

Шарп, Луиза, Вивар и лейтенант Давила ужинали в комнате с массивными колоннами, поддерживающими полукруглый потолок. С ними же находились священники. На полу были расстелены одеяла, пылал камин, к столу подали просо, бобы, рыбу и баранину. Один из священников, отец Бореллас, коротенький толстый человек, довольно сносно говорил по-английски и был рад возможности попрактиковаться с Шарпом и Луизой. Он поведал им, что имеет приход в Сантьяго-де-Компостела, приход маленький и очень бедный. Подливая Шарпу вина и следя за тем, чтобы его тарелка оставалась полной, он всячески расписывал свою нищету и ничтожество. Второй священник, по его словам, был большим человеком, настоящим гидальго и будущим кардиналом.

Будущий кардинал являлся ризничим собора в Сантьяго. Он с первых же минут дал понять, что не доверяет лейтенанту Ричарду Шарпу. Если отец Альзага и говорил по-английски, перед лейтенантом он своего умения не продемонстрировал. Напротив, он старательно ограничивался беседой с Бласом Виваром, которого, очевидно, считал равным себе по социальному положению. Его враждебность была столь очевидна и откровенна, что Бореллас посчитал нужным ее объяснить:

– Он не любит англичан.

– Как и многие испанцы, – сухо заметила Луиза, подавленная непривычной враждебностью.

– Понимаете, вы – еретики. И ваша армия бежала, – мягким извиняющимся тоном произнес Бореллас. – Ох уж эта политика, лейтенант. Я ничего в ней не понимаю. Я – скромный священник.

Умение скромного священника ориентироваться в подворотнях и закоулках Сантьяго-де-Компостела и спасли ризничего от французов. Он поведал Шарпу, как прятал ризничего во дворе штукатурщика, в то время как французы прочесывали дома.

– Они перестреляли много людей. – Священник перекрестился. – Если у кого-то находили охотничье ружье, этот человек объявлялся врагом. Бах! Если кто-то возражал против убийства – бах! – Бореллас отломил корку хлеба. – Не думал, что увижу врагов на земле Испании. Это все-таки девятнадцатый век, а не двенадцатый!

Шарп посмотрел на надменного Альзагу, который тоже не хотел видеть на испанской земле английских солдат-протестантов.

– Что такое ризничий?

– Хранитель сокровищ собора. Не клерк, разумеется. – Бореллас боялся, что Шарп недооценит высокого священника. – Отец Альзага – видный церковный деятель.

Ризничий заговорил громким голосом, и Бореллас испуганно съежился. Потом, чтобы замять собственное смущение, он начал настойчиво предлагать Шарпу отведать сухой рыбы и пустился в длинное объяснение, каких рыб вылавливают на побережье Галисии.

Между тем разговор о рыбе не мог скрыть, что между Виваром и Альзагой идет жестокое препирательство, причем поводом для разногласий является лейтенант Шарп. Вивар периодически кивал на стрелка. Отвечая, Альзага презрительно фыркал в его сторону. Лейтенант Давила углубился в еду, всем видом показывая, что не намерен участвовать в яростном споре.

Отец Бореллас, понимая, что его попытки занять внимание Шарпа ни к чему не приводят, вынужден был неохотно объяснить, о чем идет речь.

– Отец Альзага настаивает на применении испанских войск, – сказал он тихо, чтобы не мешать спорящим.

– Для чего?

– Это вам объяснит дон Блас. – Бореллас послушал еще. – Дон Блас говорит, что собрать пехоту может только капитан-генерал, а все капитан-генералы сейчас скрываются. В любом случае капитан-генерал захочет испросить разрешение галисианской хунты, а хунта из Коруны уехала, так что обращаться придется в центральную хунту в Севилье. Через месяц или два они согласятся выделить людей, но потребуют, чтобы командование осуществляли их офицеры. В результате, говорит дон Вивар, будет поздно. – Отец Бореллас пожал плечами. – Я тоже так думаю.

– Поздно для чего?

– Это вам объяснит дон Вивар.

Вивар что-то страстно доказывал, подкрепляя свои слова решительными, рубящими жестами. Когда он закончил, Альзага неохотно кивнул, после чего Блас Вивар повернулся к Шарпу:

– Если не возражаете, лейтенант, расскажите о своей карьере.

– О моей карьере?

– Только не торопитесь. Мы будем переводить. Шарп смущенно пожал плечами.

– Я родился…

– Об этом не стоит, – поспешно сказал Вивар. – Расскажите о своем боевом опыте. Где состоялось ваше первое сражение?

– Во Фландрии.

– Начните оттуда.

В течение десяти минут Шарп растерянно описывал бои, в которых ему приходилось участвовать. Он начал с Фландрии, где был одним из несчастных десяти тысяч солдат герцога Йорка. Затем, более уверенным тоном, рассказал об Индии. Освещенная дешевыми факелами комната с колоннами и камином казалась неподходящим местом для рассказов о Серингапатаме, Ассаме, Аргауме и Гавилгхуре. Тем не менее все слушали очень внимательно, даже Альзага увлекся повествованием о далеких битвах и отчаянных планах. Глаза Луизы сияли, она старалась не упустить ни слова.

Когда Шарп закончил рассказ о штурме глиняных стен Гавилгхура, все некоторое время молчали. В камине пылала смола. Наконец Альзага произнес что-то громким и хриплым голосом.