– Вы можете сказать точно, где это будет?

– Нет, – грустно сказала Маргариты, – не могу. Это по-другому происходит. Я хожу по городу, просто гуляю. И я чувствую, я иду на зов. Я не могу сказать точно, где меня настигнет видение, ощущение близкой смерти. Обычно я чувствую ее за километр или чуть меньше, чуть больше. И иду, порой сбиваюсь, возвращаюсь обратно. Все равно, что идти на запах, случайное дуновение ветра может сбить с пути. Мои способности включаются и тогда, когда речь идет о близких людях. Но я все равно не могу сказать, где именно это произойдет, если это не рядом.

– Это не рядом?

– В данном случае нет. Но… Извините, я очень устала. Не могли бы вы сейчас уйти?

Она так и не договорила. Лицо ее в секунду сделалось синим от усталости, глаза впали, кожа на скулах натянулось до пергаментной тонкости. Видимо, и правда жуткий дар не давался ей даром. Такой вот каламбур. Оставив ее один на один с призраками, я тихо закрыла за собой дверь и вышла на улицу, вдохнула полной грудью загазованный столичный воздух и с облегчением прислонилась к двери подъезда. В опрятной и стильной квартире Маргариты пахло ладаном, сыростью, мокрыми вениками, не знаю почему, но мне показалось, что именно так должно пахнуть в кладбищенских часовнях.

* * *

Бабье лето, тепло вздохнув на прощанье, уступило место слякотной осени. Пока еще не было промозглого холода, но воздух уже был мертвым. Не пахло травой и цветами. Земля, умытая холодными потоками воды, была стерильной, равнодушной ко всему живому. Даже в парке, по которому я брела, толкая ногой камушек, нос не уловил привычных ароматов природы. Жухлая московская листва пахла отчего то бумагой, а не зеленью. Жить в этом городе с каждым годом было все труднее. Днем с огнем здесь не сыскать человека со здоровым цветом лица, а когда вытираешь пыль, тряпка покрывается синими, с радужным отливом, пятнами. И это я живу в еще не самом плохом с экологической точки зрения районе.

Камушек, которому я никак не давала покоя, подскочил на неровной дорожке и укатился далеко в кусты. Словно сбитая с важной мысли, я застыла посреди тропинки, рассеянно озираясь по сторонам. Бабулька, выгуливавшая голосистую болонку, не преминула тут же наткнуться на меня и отругать. Стоят тут, мол, всякие. Болонка из солидарности тоже пару раз тявкнула в мой адрес. Я снисходительно пожала плечами и полезла в кусты. Именно с камешком была связана, не успевшая оформиться, мысль.

При обнаружении трупов и в том, и в другом случае свидетели отметили круглый белый булыжник, лежащий в непосредственной близости от того места, где был найден труп. Потом оба камня, так же загадочно, как появились, бесследно исчезли. Ничего похожего рядом найти не удалось. Извозившись в грязи, я нашла таки неприметный рыжий камушек, довольно увесистый кстати, и зачем-то положила его в сумку. Любопытно. Вопрос о том, как попали камни к мусорным бакам, конечно, интересен. Но не менее интересн вопрос о том, каким образом и куда они пропали? Кто их незаметно, под шумок, убрал? Едва ли тот же самый человек, который оставлял метки. Зачем было оставлять приметные детали, зная, что потом с риском для собственной безопасности придется их ликвидировать?

* * *

Господи, чем забита моя голова? – думала я, подходя к новому высотному зданию. В этом доме, если верить Гришкиному досье, проживал последние полгода Роман Лопухов. У подъезда сидела сдобная как булочка молодая мамаша. Почему это считается, что все полные люди отличаются добродушием? Молодка, злобно зыркающая по сторонам и ежесекундно награждающая отпрыска смачными определениями, самым мягким из которых было «дебил», опровергала эту теорию. Доброй ее постеснялся бы назвать и самый невзыскательный человек. Она была дородна, круглолица, бела и румяна как свежая сдоба. Черты ее лица были классически правильными, но при этом отталкивающе некрасивы.

– Урод, положи это говно обратно! – заорала она, широко открыв рот.

Маленький мальчик лет двух, весь какой-то прозрачный, трогательный, аккуратно положил на землю подобранную веточку затейливой формы. Он грустно, с недетским терпением во взоре посмотрел на родительницу, и тихонько вздохнув, поковылял на кривых неуверенных ножках прочь от газона. Дошел до бордюра и еще раз вздохнув, сел на него. И тут же на него обрушился очередной ушат брани – за испачканный комбинезон, за своеволие, за все те грехи, которых он пока не успел совершить. Нестерпимо захотелось подойти к этой бегемотихе и дать ей в морду, назвать лицом эту искаженную злобой маску у меня язык бы не повернулся. Но парню я этим бы не помогла, скорее лишь усугубила его и без того непростую ситуацию.

– Ну че ты вылупилась? – рявкнула бабища, – вали, куда шла.

Я вздрогнула и убралась от греха подальше.

Несмотря на то, что дом сдался в эксплуатацию едва ли больше года назад, подъезд уже успели украсить лаконичные критические высказывания. От стены на площадке первого этажа шел устойчивый запах мочи, а в лифте кто-то выбил лампочку, и я не без опасения шагнула в неприветливую темноту.

Господин Лопухов был дома, в чем я собственно заранее убедилась по телефону. Доходяга, выглядящий лет на десять старше своих тридцати с хвостиков, он пахнул на меня парами валокордина и любезно пригласил на кухню.

– Сонечка будет гулять еще около получаса. Боюсь, что у нас есть только это время.

– Что так? – удивилась я.

– Так, – скромно ушел от комментария Роман, – может быть, вы ее видели, она обычно сидит у подъезда на лавочке.

Кажется, я начинала понимать мужика. Если дочка взяла у мамаши все самое лучшее, то с тещей ему определенно не повезло. Только интересно, откуда в этом ботанике взялось столько агрессии, чтобы пойти на крайние меры? Ну и сильно же они его видать достали!

– Когда вы видели последний раз Алексея Воркуту? – сразу пошла я в атаку.

– Совсем недавно, позавчера, – огорошил меня Роман, и тут же уточнил, – это было во второй половине дня. Знаете, у меня очень непростая ситуация в семье. В силу некоторых обстоятельств… хм… возникают некоторые сложности. Я знал, что Алексей должен быть в Канаде, позвонил просто так, на всякий случай. Было очень непросто в этот момент. И повезло, представляете?

– Когда, как можно точнее вспомните, когда и где именно вы пересеклись?

– А что случилось? – забеспокоился Роман.

– Пожалуйста, давайте обойдемся без лишних вопросов, я прошу вас.

– Ну что ж, – видимо, Лопухову было не привыкать сдавать позиции под натиском баб, – мы встретились примерно в половине восьмого, в сквере рядом с памятником Юрию Долгорукому.

Ого, значит, Роман видел Лешку уже после того, как тот ушел от сестры.

– Мы поговорили примерно около получаса. Потом пошел дождь, и мы пошли в машину. Я попросил Алексея высадить меня около книжного магазина. Там он и притормозил.

Значит, именно в этот чертов момент, у этого четрова магазина и пропал Лешка! И Лопухов был последний, кто его видел.