другому стала бы для меня большим ударом, поэтому я с остервенением принялся рыть землю, и во вторую неделю сентября мне удалось выяснить, что банда Сарко собиралась совершить налет на отделение банка в Бордильсе.

— Как вы узнали? От кого получили информацию?

— Я не могу вам сказать. Есть сведения, которые полицейский не имеет права раскрывать.

— Даже если с того времени минуло тридцать лет?

— Даже если бы прошло шестьдесят. В одной книге я прочитал, как один персонаж спрашивал другого: «Ты сможешь сохранить мой секрет?» А тот ему отвечал: «Если ты сам не в состоянии сохранить его, как можешь рассчитывать, что я его сохраню?» Мы, полицейские, подобны священникам: если человек не умеет хранить тайны, ему не место в полиции. И я всегда соблюдал данное правило. Какой бы пустяковой ни была тайна.

— В этом случае она пустяковая?

— А бывает ли вообще иначе?

— Кстати. Каньяс считает виноватым себя. Насколько я понял, за два дня до налета на банк в Бордильсе он пил пиво в китайском квартале со стариком Кордобой, с которым у него были приятельские отношения.

— Да, я помню Кордобу.

— Каньяс предполагает, что у него от пива развязался язык и он выболтал Кордобе про налет, а тот отправился к вам и все рассказал.

— Нет. Но если бы это было так, я бы этого не признал. Не настаивайте.

— Я не настаиваю. Но хотелось бы услышать всю историю про налет в Бордильсе.

— С высоты прожитых лет должен признать, что это была одна из самых сложных операций за всю мою службу. Не могу сказать, что у меня было недостаточно времени и средств для ее подготовки, однако мой план был настолько дерзок, что Сарко со своей бандой едва опять от нас не ускользнул. Единственным оправданием мне может служить то, что я был тогда молодым и амбициозным и мне пришлось приложить столько усилий для поимки Сарко, что я считал недостаточным просто посадить его. Его выпустили бы через несколько месяцев. Подготовленная операция была спланирована таким образом, чтобы схватить Сарко уже после налета, а не до него, благодаря чему его судили бы не за покушение на совершение преступления, а за содеянное в полной мере, и судья упрятал бы его за решетку на длительный срок. Разумеется, позволить Сарко совершить ограбление, не задерживать его до того, как он войдет в отделение банка, — это был огромный риск. Несколькими годами позже я уже не решился бы на подобное. К тому же мы не стали предупреждать директора и служащих банка, желая избежать ненужного переполоха и не спугнуть банду, потому что у нас не было полной уверенности в достоверности информации о налете. А если она и была верна, отсутствовала гарантия, что Сарко в последний момент не передумает. В тот раз Мартинес и Вивес оказали мне полное содействие, поручив командование операцией и предоставив в мое распоряжение половину бригады — восемь инспекторов на четырех машинах с радиосвязью. Таковы были средства, на которые я мог рассчитывать для проведения операции. Ранним утром, по моему распоряжению, один из автомобилей встал на въезде в город, а потом — неторопливо и не привлекая к себе внимания — и остальные заняли свои позиции. Так что, когда после полудня мы увидели, как Сарко с двумя товарищами входят в банк, ловушка уже ждала их и готова была захлопнуться.

Однако, несмотря на тщательные приготовления, все с самого начала стало развиваться не так. Прошло минуты три-четыре, и внутри банка прозвучал выстрел. Сразу следом за ним раздался еще один. Услышав их, я тотчас связался с другими машинами и велел тем, которые стояли на въезде и выезде, перекрыть шоссе. Затем я позвонил в комиссариат и сообщил, что обстоятельства изменились и мне придется немедленно вмешаться. Я не успел даже договорить: в этот момент Сарко и двое других выбежали из банка, срывая с головы чулки. Я приказал им остановиться, но они не подчинились, и, боясь, что им опять удастся уйти, я выстрелил. Мехия, находившийся рядом со мной, тоже выстрелил. Это не подействовало на них, и не успели мы глазом моргнуть, как они запрыгнули в автомобиль и понеслись в сторону Жироны. Мы стали преследовать их и видели, как они, врезавшись в машину, перекрывавшую выезд из города, помчались дальше. Тогда мне пришла в голову хорошая идея. Я понимал, что в автомобильной гонке у них был шанс выиграть — не потому, что машина у них лучше, чем наша, а просто они ехали так, будто им вообще был неведом страх. Я позвонил субкомиссару Мартинесу и сказал ему, что, если нам не пришлют один из тех вертолетов, которые использовались для патрулирования на Коста-Брава, мы опять упустим налетчиков. Мартинес вновь пошел мне навстречу, и вертолет не замедлил появиться, благодаря чему нам удалось не потерять из виду машину Сарко. Вскоре их автомобиль перевернулся при повороте на мост Ла-Барка, на въезде в город, и Сарко, можно сказать, был у нас в руках.

Мы подъехали к мосту вскоре после того, как они перевернулись, и как раз тогда, когда они выбирались из опрокинувшегося на крышу автомобиля. Нас было четверо, на двух машинах. Мы остановились в двадцати-тридцати метрах от аварии и, увидев, что налетчики побежали по мосту, кинулись за ними. Нам было известно, в машине они ехали вчетвером, однако бежать бросились только трое, и я тотчас узнал издалека Сарко, но других двоих — нет. Один из инспекторов остался обследовать перевернутый автомобиль, а, когда мы добежали до конца моста, я крикнул другому, чтобы он последовал за парнем, припустившим в направлении Педрет. Мы с Мехией бросились в погоню за Сарко и еще одним типом. Нам повезло: у входа в парк Ла-Девеса Сарко оступился, упал и повредил ногу, в результате чего мы благополучно его поймали.

— А другой?

— Тот, который бежал вместе с Сарко? Ну, если вы беседовали об этом с Каньясом, то, думаю, вам уже известен ответ: ему удалось скрыться.

— Вы не стали преследовать его? Позволили ему уйти?

— Не совсем так. Сарко задержал нас достаточное время, для того чтобы Гафитас успел убежать.

— Как вы считаете, он сделал это специально?

— Не знаю.

— Вы были уверены, что тип, ускользнувший от вас, был именно Гафитас?

— Нет, хотя именно так мне показалось, и Мехия сказал то же самое. В чем я был уверен — так это в том, что поимка Сарко означала конец банды.

И это было действительно так. В тот же день