– Рад слышать тебя, детка. Как тебе Мичиган?

– Ох… – Я оглядываюсь через плечо на станцию и, сбросив на песок обувь, продолжаю идти к озеру. – Вообще-то здесь классно. Много чего можно сделать… посмотреть.

– Здорово. Выяснила, откуда прислали книгу?

Я захожу в воду, которая окутывает мои лодыжки, что даже намокает кайма джинсов. После истории Нолана о встрече с Дженной, о сто первом экземпляре я думаю в самую последнюю очередь.

– Да, – протягиваю я, – наверное.

– Что же, хорошо. Дорогая, послушай. Я звоню, потому что есть кое-какие новости.

Слова достигают меня, и я едва не падаю, поскользнувшись на каменистом дне озера.

– Все хорошо? С миссис Уил… Тришей все хорошо?

– Ох, нет-нет-нет. Ничего такого. Новости отличные! Триша просила пока тебе не рассказывать, но я только что получил документы и просто не могу удержаться. Мы с Тришей финансируем стипендию имени Дженны в университете.

Я спотыкаюсь о большой камень и практически падаю в воду. Упоминание об университете придавило, как метеорит, который летел по заданным координатам, чтобы вырубить меня. Неужели таким образом Дженна удостоверилась, что я не изменю ее плану?

– Прекрасное решение, – хвалю я и оборачиваюсь на звук открывающейся двери.

Нолан невысоко поднимает руку и неловко машет, а я не могу сдержать улыбку. Указываю на мобильный и поднимаю указательный палец. Универсальный жест, обозначающий «еще минутку» и «надеюсь, что скоро освобожусь, но возможно, все затянется».

– Амелия, что ты думаешь? – интересуется мистер Уильямс.

Я слишком отвлеклась. Поворачиваюсь к озеру в надежде собрать по крупинкам недостающую информацию и показаться вовлеченной в разговор.

– Не знаю, – отвечаю я. – А вы что думаете?

Его молчание тянется слишком долго.

– Ты тоже иногда забываешь думать?

Рот наполняет металлический привкус вины и забивает нос своим ядреным запахом. Я прекрасно понимаю, о чем он говорит: пение китов, как занавес, скрывающее за собой боль, злость и все остальное. Однако в отличие от Марка, сейчас меня не мучает отсутствие Дженны, поэтому мне стоит хотя бы не отвлекаться.

– Простите, – говорю я, – можете еще раз повторить?

– Стипендия имени Дженны? Мы бы хотели, чтобы ты стала ее первым обладателем. Мы… – он замолкает и сморкается, – Дженна хотела бы, чтобы ты воплотила свои мечты в области учебы.

Дженна хотела бы.

Я осматриваюсь в поисках разумного ветра, но его нигде нет.

Кажется, на меня давит весь мир. Воздух останавливает меня, галька и вода совместно держат мои ноги, а Нолан взглядом прожигает спину.

– Спасибо, – говорю я Марку, – даже не знаю, что сказать.

Согласие. Я только что согласилась с его предложением. На лодыжках защелкиваются еще одни кандалы. Уверяю себя, что это только на пользу. Мне стоит благодарить судьбу за то, что Уильямсы учредят стипендию, чтобы почтить память дочери.

– Пока можешь не давать ответ, – поясняет Марк. – Все обговорим, как только ты вернешься на выходных домой. Готова вернутся? Не хочу, чтобы у тебя были проблемы с деньгами. Так что мы обо всем позаботимся. И мы не можем дождаться, когда ты отправишься в университет.

В висках снова пульсирует. Все ближе и ближе подбираюсь к годам навешанных на меня неизбежных ожиданий, к которым не могу испытывать полноценную ненависть, ведь голос в телефоне отчаянно желает мне самого лучшего.

И от Дженны в этом мире остался только этот голос.

– По большей части готова, – отвечаю я и добавляю капельку правды в наш разговор: – И мне здесь очень хорошо.

– Что же, развлекайся, Амелия. Мы с Тришей не можем дождаться твоих фотографий!

К фотоаппарату я не притрагивалась со времени приезда, но Марку об этом не рассказываю.

Сбрасываю, и на экране появляется привычная заставка. На самом деле я давно на нее не смотрела. Это сделанный мной снимок скрученного дерева: его длинные толстые ветви касаются земли у ствола, образуя сводчатый проход. Раньше оно казалось мне красивым порталом в параллельный мир. Теперь же я задумываюсь, можно ли вообще считать его за дерево, ведь оно согнуто вдвое, а не тянется к небосводу. Засовываю телефон обратно в карман джинсов.

– Я просто. Хочу. Быть, – обращаюсь к воздуху.

– Понимаю. – Я подпрыгиваю от раздавшегося под ухом голоса Нолана. – Прости, – извиняется он, – увидел, что ты договорила.

Я киваю, размышляя о том, что киты продолжат плавать среди льда и голубого или серого неба, несмотря на меня и мою жизнь. Тогда означает ли это, что я должна поступать в соответствии со своими желаниями? Или это означает, что мне стоит по максимуму соответствовать ожиданиям окружающих, невзирая на собственные желания?

– Все хорошо? – спрашивает Нолан. – Знаю, что вопрос глупый, но он относится к данному моменту, то есть к твоему звонку.

– Да, – бросаю я, не отводя взгляда от озера, и умоляю китов принять за меня решение. – Ну, да, я поняла, что ты имел в виду, но не уверена, все хорошо или ужасно. Звонил отец Дженны. Хотел сообщить мне, что они с ее мамой оплатят мое обучение в университете. Стипендией. Ее имени.

– Ого, – вырывается у Нолана. Больше он ничего не говорит.

– Ого? – удивляюсь я.

– От такого трудно отказаться. – В тишине плещутся небольшие спокойные волны. – У тебя не слишком радостный голос.

Я охаю и наклоняюсь, чтобы поднять камень с мелководья. Вблизи на нем заметны странные пятнышки, выжженные солнечными лучами.

– Окаменевшие кораллы, – отстраненно замечает Нолан, – называются камни Петоски.

Мы не сводим глаз с голыша на моей ладони, пока успокаивается мое сердцебиение.

– Дженна… она расписала наше будущее, а ее родители ведут себя так, будто теперь обязаны проследить, чтобы я, как единственная выжившая, привела в действие ее план. И я не могу отказаться. У меня нет причин для отказа.

Обратив взор на горизонт, Нолан спрашивает:

– Почему ты не откажешься? Из-за денег?

– Ну, частично. Я, точнее моя мама, не потянет колледж. Но… я не знаю. Я никогда не представляла, чем хочу заниматься. Так что можно и это попробовать, да?

– Нет. Скажи им: «Спасибо, не нужно» и пойми, чего ты хочешь, – возражает Нолан. Как будто все так просто. Будто ради забавы я не всажу нож в сердца Уильямсов.

– Да ладно, – бросаю я, голос так и разит сарказмом и горечью. – А ты позвони издателю и скажи, что готов опубликовать третью книгу «Орманских хроник».

Нолан отступает, словно я его ударила.

– Это другое, – говорит он, – все не так просто.