— …Чтобы узнать, как у меня дела, и утешить?

Последнее слово он выделил особо, и не обратить на это внимания девушка не могла. Она нахмурилась, силясь понять, что идет не так.

В этот момент я выглянула из гостиной.

— Доброе утро.

Радушной улыбкой мое лицо не озарилось, но правила вежливости были соблюдены.

Глаза Нирит округлились, рот приоткрылся в беззвучном, но оттого не менее экспрессивно, возгласе.

— Так что ты собиралась мне сказать? — с каменным лицом спросил Итай.

— Послушай, я не знаю, что тебе наболтала эта женщина…

Оман избавил недавнюю приятельницу от необходимости придумывать объяснения на ходу, резко ее оборвав:

— Во всяком случае, у меня нет желания слушать, что собираешься наболтать мне ты.

— Ты ведь понимаешь, что ей нельзя верить? — С уст Нирит сорвался нервный смешок. — Она втерлась к тебе в доверие совсем недавно, а я…

— А ты втерлась ко мне в доверие давно? — предложил собственное окончание ее слов Итай.

— А я долгие годы была тебе другом, — не приняла его вариант Нирит. — Наши отношения проверены временем. Она случайный человек в твоей жизни. На кого же из нас тебе имеет смысл положиться?

Забавно, но ее слова звучали весьма убедительно. И правда, кому разумнее доверять: проверенному другу или сотруднику, с которым проработал всего несколько месяцев? Если бы заявление Нирит не касалось меня лично, я бы даже с ней согласилась.

— Остается поблагодарить эту жизнь за существование случайностей, — отозвался Итай, напрочь проигнорировав заданный девушкой вопрос.

В этот момент в прихожую вошел и судья.

— Алон! — Нирит восприняла его появление как большую удачу. — Итай — художник, у него в голове порой гуляет ветер. Но ты-то разумный человек! Объясни ему!

Девушка попыталась схватить вновь пришедшего за запястье, но, к ее вящему удивлению, он своевременно отвел руку. Она в недоумении уставилась на своего недавнего поклонника, чувства которого не являлись для нее секретом.

— Прости, Нирит, но тут уже ничего не изменишь, — горько, но веско сказал тот.

Зрачки аристократки сузились; я словно видела, как где-то там, у нее в мозгу, ведутся экстренные расчеты.

— Я ухожу, — решительно сказала она и, развернувшись, шагнула к двери.

— Я бы не советовал, — холодно откликнулся Итай. — Впрочем, как знаешь.

Однако Нирит и сама уже остановилась, углядев через маленькое окошко нескольких мужчин, одетых в форму городской стражи.

— Что все это значит? — Она вновь обернулась к судье как к своей последней спасительной соломинке. — Алон! Сделай что-нибудь! Прекрати эту нелепость!

Он лишь с сожалением покачал головой.

— Видишь ли, Нирит, тут дело даже не в доверии к словам Даны, — откликнулся Алон, мрачно глядя на девушку. — У того, как ты поступила с ней, был свидетель.

— Кто?

Она спросила это быстро, слишком быстро для человека, которого безвинно оклеветали.

— Я, — последовал ответ Алона.

Нирит застыла на месте, часто дыша. Кажется, она даже не заметила, как холеные ручки сжались в кулаки.

— Тряпка! — выдохнула наконец она, презрительно скривив губы.

Развернулась к недавнему поклоннику спиной. Резкое движение, от которого взметнулся на миг каскад тщательно расчесанных волос. В этот самый момент звон колокольчика громом прокатился по прихожей. Не просьба о гостеприимстве, а лишь уведомление, дань вежливости хозяину дома. Спустя секунду страж порядка уже распахивал дверь.

Глядя на неестественно распрямленную спину уводимой к экипажу девушки, слушая прощальное цоканье ее каблуков, я думала о том, что ждет аристократку, привыкшую получать в этой жизни все, что захочет. И сможет ли она справиться с новой реальностью. На какой-то миг во мне проснулось стремление ее пожалеть.

— Даже не вздумай, — отрезал Итай, словно прочитав мои мысли.

— Собирайся и поехали!

Итай ворвался в мою комнату без предупреждения, что было совершенно ему не свойственно, внеся тем самым разнообразие в спокойное и размеренное течение нашей жизни. Спокойствие установилось, мягко говоря, недавно, и долго продлиться ему было не суждено.

— Куда? — недоуменно спросила я, едва успев подскочить со стула.

— Будем разбираться с твоим лицом! — оптимистично объявил он.

Я почувствовала себя так, словно заледенела изнутри.

— Если ты имеешь в виду макияж, парикмахера или еще что-нибудь подобное, уверяю тебя: это не поможет, — тоном, холодность которого отражала мое внутреннее состояние, заверила я. — Все уже было опробовано. Колдовство сильнее.

— Именно поэтому мы займемся первопричиной — заклинанием, — не утратив оптимизма, сообщил Итай.

— Ты нашел ту ведьму?!

Я задала этот вопрос лишь потому, что не видела другого объяснения сказанному оманом. Но вероятность того, что он действительно отыскал ту колдунью, была ничтожной, поэтому я практически не испытала чувства разочарования, услышав отрицательный ответ.

— Нет. Зато я нашел человека, который отлично разбирается в волшебстве.

— Это фея, — объяснял Итай, пока мы ехали по городу в его самодвижущемся экипаже. Оман смотрел главным образом вперед, но изредка бросал на меня взгляд, насколько то позволяла дорога. — Профессиональная добрая фея, отличный специалист. Зовут Элрана.

— Ты с ней знаком? — уточнила я.

— Нет. Нашел по своим каналам. Она преподает в одном из лучших магических университетов. Ведет курсы для будущих добрых фей, занимается научным руководством, имеет частную практику. Многолетний стаж. Если даже не решит проблему, то дельный совет точно даст.

— Она хотя бы знает, что мы приедем?

— Конечно. Я договорился о встрече.

Здание университета было огромным, но ощущение простора, призванное, символизируя науку, вызывать в одних страх, а в других — чувство восторженности, сочеталось с порядком и, если можно так выразиться, предсказуемостью. Несложно было понять внутреннюю логику здания, а единожды поняв, без лишних блужданий находить нужные помещения. Поднимаясь по внушительной, массивной лестнице, каменные ступени которой за много лет использования не утратили своей белизны (несомненно, волшебным образом), я успела оценить окружающее как архитектор.

Преодолев несколько пролетов, мы двинулись по коридору. Возле чуть приоткрытой коричневой двери, вверху которой золотистые цифры составляли номер «321», стояли две женщины. В одной из них, брюнетке лет тридцати на вид со стильной стрижкой и очками в модной оправе, легко было опознать преподавательницу. Другая, худощавая, светловолосая, с тонкими чертами лица, вне всяких сомнений, была студенткой.