В каком-то смысле мне было даже любопытно лично побывать в столь легендарном месте, своими руками прикоснуться к Истории. Мы осмотрели спорткомплекс с бассейном, теннисный корт, поле для гольфа, бесчисленные сады и аллеи, призванные наполнять душу умиротворением и покоем. Везде, во всех уголках, куда мы заглядывали, нас встречала идеальная чистота и выверенный до миллиметра порядок. А зная, насколько активно мы, даже сами того не желая, сеем вокруг себя бардак и хаос, с которыми не способны порой справиться даже расторопные роботы-уборщики, я делал вывод, что живые люди не наведывались сюда уже достаточно давно. О чем не преминул поделиться с Оводом.

– Очень похоже на то, – согласился он, – Можно попросить Тома вытянуть из системы служебные логи, чтобы посмотреть, когда дроиды в последний раз обслуживали постояльца, но, думаю, в этом нет необходимости.

– Почему?

– Я практически уверен, что этот момент совпадет с активизацией ментальных атак. Они подключили Киру к утилизации мешавшего им эмоционального мусора, и именно тогда всеобщий ажиотаж взлетел на новые высоты.

– Но как… в смысле, как они сумели убедить ее работать на них?! Насколько я смог понять, общаясь с ней, Кира испытывала к Лиге и Алану столь жгучую ненависть, что мне сложно придумать способ, который бы заставил бы ее изменить свои взгляды.

– Что бы там ни говорили, а против любого лома всегда найдется соответствующий прием, – вздохнул Овод, – Под страхом смерти люди, как правило, становятся куда более… податливыми.

– Ты имеешь в виду «страховку»?

– Самый доходчивый способ, по-моему.

Он покосился на меня, и я рефлекторно потянулся рукой к небольшому бледному шраму на шее, оставшемуся с тех времен, когда мы совместно искали убийцу Георгия Саттара. Воспоминания о тех давних событиях скрывались на самом дне сундука моей памяти, погребенные под толщей поздних и куда более приятных. Пожалуй, у любого найдутся в жизни такие эпизоды, возвращаться к которым нет ни малейшего желания. Кто-то при их упоминании испытывает стыд или неловкость, кому-то они напоминают о пережитой боли, а вот у меня те страницы моих личных летописей ассоциировались с чистым, незамутненным, почти животным страхом.

Крохотный заряд, всегда готовый по нажатию кнопки разорвать сонную артерию, гарантировано и радикально меняет взгляд любого «застрахованного» человека на мир и казавшиеся ранее незыблемыми ценности. Идеальные невидимые оковы, подавляющие волю и добивающиеся полного подчинения. Даже, пожалуй, рабы древности имели больше свободы, и их жизни не находились во власти хозяина настолько безраздельно и абсолютно.

Я знал, что подобной процедуре подвергался и Эдуард, но он как-то сумел сохранить трезвость рассудка даже в таких условиях, но вот насчет Киры я поручиться не мог. Женская психика – крайне темная тема, и ее реакция на такое давление вполне может оказаться совершенно иной, подчас разрушительной и опасной.

– Что ж, – резюмировал я, – на один вопрос мы ответ получили. Но у нас их осталась еще целая пачка. Что дальше?

– Придется трясти Алана, – Овод пожал плечами, – Других вариантов я не вижу.

– Но он категорически отказывается отвечать на наши вызовы! Как нам до него достучаться?!

– Еще не знаю, но, надеюсь, завтра мы что-нибудь придумаем, – он широко, с хрустом зевнул, чем вызвал повальный приступ зевоты и у всех остальных, – День выдался длинный, а соображать все же лучше на свежую голову.

– И на сытый желудок, – проворчала Урсула, – Томми, не подскажешь, где здесь у них кухня?

– Передовые группы в настоящий момент приближаются к Воронежу, – доложил Егор, остановившись у Алана за спиной.

– Заткнись, – бесцветным голосом отозвался тот, лихорадочно шаря взглядом по бегущим перед ним сводкам новостей.

Экстренное сообщение о том, что тысячные толпы мигрантов преодолели пограничные укрепления и хлынули на территорию метрополии, выдернуло его из-под одеяла ранним утром, и с того момента Алан практически неотрывно следил за новостными лентами, больше напоминавшими хронику зомби-апокалипсиса.

Происходящее чем-то походило на затопление низменностей после прорыва не выдержавшей напора старой плотины. Выше по течению, разумеется, все происходило куда динамичней и с большим драматизмом, но сейчас, растекшись по равнине, поток замедлился и поглощал территорию почти неспешно, как будто смакуя доставшееся ему угощение.

Вся, абсолютно вся современная технологическая мощь оказалась бессильна перед людским валом, обрушившимся на пограничные блокпосты. Оборонительные системы покорно задрали лапки и сами распахнули ворота крепости перед подступившими к ним дикими и полуголодными ордами.

Автоматические турели молча провожали взглядами своих телекамер заходящие на контролируемую территорию толпы, сигнализация и связь также безмолвствовали. Армейские подразделения, так и не получив приказов, остались в казармах. Боевые дроны  так и не взлетели с аэродромов. Роботизированные бронемашины остались в своих ангарах. А потом дергаться было уже поздно. Высокоразвитая технологическая цивилизация безмолвно капитулировала перед босоногими голодранцами.

История, пожалуй, еще не видела более странной армады завоевателей. В их колоннах отсутствовали танки или другая бронетехника, их наступление сверху не прикрывали эскадрильи истребителей, укрепления врага не ровняли с землей тонны сыплющихся с неба бомб и залпы тяжелой артиллерии. Разношерстные легковушки, потрепанные коммерческие фургоны, дребезжащие на ходу микроавтобусы, навьюченные тюками с домашним скарбом – надвигающийся на границу вал больше напоминал исход нищих беженцев, нежели наступление грозных воинов.

Ну а оказавшись внутри, они получили в свое распоряжение все богатства Первого Мира, падавшие к их ногам, точно перезрелые сливы. Никому и в голову не пришло пытаться оказывать хоть какое-то сопротивление. Ведь падение Стены транслировалось буквально в прямом эфире, и увиденное оказало на людей столь оглушающее воздействие, что все попросту опустили руки. Размякшие и изнеженные обыватели, чья воля к борьбе и вообще любым активным действиям полностью атрофировалась в условиях расслабленного и безбедного существования, покорно сдались на волю тех, кого вела вперед пламенеющая Идея.

И точно так же, как растекающаяся по равнине вода не имеет определенной цели, у интервентов, судя по всему, не было задачи взять конкретный город или захватить власть. Они сочились по дорогам во все стороны одновременно, подминая под себя все новые и новые территории с твердым намерением поселиться здесь навсегда. Они не учиняли грабежей, разбоя или кровавых расправ над местным населением, они просто приходили и… оставались.

– Как скоро… – Алан сглотнул, поскольку слова почти царапали его иссушенную волнением глотку, – как скоро они будут здесь?

– Если темп их продвижения останется неизменным, – невозмутимо отчитался перфект, – то уже сегодня к вечеру, самое позднее завтра.