litbaza книги онлайнДетективыРусский дом - Джон Ле Карре

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 36 37 38 39 40 41 42 43 44 ... 107
Перейти на страницу:

На сей раз аплодисменты не столь оглушительны.

В четырнадцать часов – в соответствии с новыми законами против пьянства и с точностью до минуты – официант приносит графин с вином, а Западний в честь Барли вытаскивает из своего видавшего виды портфеля бутылку «Перцовки».

– Юрий сказал вам, что я из КГБ? – скорбно спрашивает он.

– Вовсе нет, – решительно отвечает Барли.

– Да бросьте, вы же не исключение. Он говорит это всем иностранцам. Собственно говоря, он меня немножко тревожит. Очень милый человек, но все знают, что он никуда не годный издатель, так как же мог он, еврей, получить такую должность? А на прошлой неделе его маленького сына крестили в Загорске. Как это можно объяснить?

– Алик, меня это не касается. Живи сам и давай жить другим. Финито. – И в сторону: – Уиклоу, заберите меня отсюда, я трезвею.

К шести вечера – после еще двух многословнейших встреч и чудом отвертевшись от десятка приглашений на вечер – Барли возвращается в гостиницу, чтобы сразиться с душем и протрезветь, а Уиклоу в это время бодро выкрикивает за дверью всякие издательские соображения для микрофонов. Ибо Уиклоу следует инструкциям Неда оставаться с Барли до последнего момента на случай, если у того начнется мандраж или он перепутает реплики.

* * *

Глава 7

В тот третий год Великой Советской Перестройки гостиница «Одесса» отнюдь не считалась драгоценнейшей жемчужиной в спартанском венце московского туристического бизнеса, но не принадлежала и к самым худшим. Она была обшарпанной, ветхой и услуги оказывала очень избирательно, тяготела скорее к рублю, нежели к доллару, а потому и таких прелестей, как валютные бары или группы утомленных дорогой миннесотцев, слезно требующих свой утерянный багаж, она не знала. В неизменно тусклом освещении латунные лампы, арапы и двусветный обеденный зал с галереей приводили на ум скорее мрачное прошлое в момент его краха, чем феникса социализма, восстающего из пепла. Когда же вы выходили из вибрирующего лифта и отважно встречали хмурый взгляд дежурной по этажу, скорчившейся в своем загончике в окружении почерневших ключей и замшелых телефонных аппаратов, вам, вполне возможно, чудилось, что вас вернули в самые гнусные заведения вашей молодости.

Но, с другой стороны, перестройка еще не обрела зримости. Она находилась на стадии слышимости, и только.

Тем не менее для тех, кто искал этого, «Одесса» в те дни обладала душой, может быть, ей посчастливилось не лишиться ее и теперь. Милые дамы в регистратуре за стальными взглядами прячут доброе сердце; швейцары порой, подмигнув, пропускают вас к лифту, не спросив в пятый раз за день ваш гостиничный пропуск. Метрдотель, если его поощрить надлежащим образом, любезно проводит вас до вашего столика, надеясь взамен увидеть улыбку. А между шестью и девятью вечера вестибюль становится местом импровизированного парада бесчисленных наций Империи. Щегольски одетые администраторы из Ташкента, эстонские учительницы с льняными волосами, партийные функционеры из Туркмении и Грузии с пламенными глазами, директора заводов из Киева, военно-морские инженеры из Архангельска (не говоря уж о кубинцах, афганцах, поляках, румынах и взводе надменных, но потертых восточных немцев) вываливаются из аэропортовских автобусов, чтобы войти с улицы, залитой солнечным светом, в успокаивающую полутьму вестибюля и повыть с волками по-волчьи, продвигая к стойке свой багаж не на дюймы, а на сантиметры.

И Барли, посланник не по своей воле, хотя и другой империи, в этот вечер занял свое место среди них.

Сначала он сел, но только для того, чтобы какая-то старушка, хлопнув его по плечу, потребовала, чтобы он уступил ей кресло. Потом он маялся в нише у лифта, где его чуть было не замуровали заживо в стену из хлипких чемоданов и свертков. В конце концов он удалился под сень центральной колонны и остался там, извиняясь перед всеми, наблюдая, как открывается и закрывается стеклянная дверь; одной рукой он демонстративно прижимал к груди «Эмму» Джейн Остин, а в другой держал фирменный огненно-красный полиэтиленовый пакет из аэропорта Хитроу.

Как хорошо, что Катя пришла ему на выручку.

Их встречу не окружала тайна, и в их поведении не было никакой маскировки. Их взгляды встретились, когда Катя еще протискивалась в дверь. Барли поднял руку, размахивая романом Джейн Остин.

– Привет, это я, Блейр! Вот и прекрасно! – закричал он.

Катя исчезла и вновь возникла с победоносным видом. Слышала ли она его? Во всяком случае, она улыбнулась и возвела глаза к небу, безмолвно извиняясь за опоздание. Потом откинула со лба черную прядь, и Барли увидел кольцо, о котором упоминал Ландау.

«Знали бы вы, чего мне стоило сбежать оттуда», – показывала она жестами над головами толпы. Или же: «Не смогла поймать такси ни за какие деньги».

«Ничего страшного», – просигналил в ответ Барли.

Тут она перестала его замечать, нахмурилась и порылась в сумочке, разыскивая удостоверение, чтобы предъявить его молодцу в штатском, чьей приятной обязанностью в тот вечер было останавливать при входе в гостиницу всех привлекательных женщин и спрашивать у них удостоверение личности. Она вынула красную книжечку – «Союз писателей», решил Барли.

Потом Барли самого отвлекли: на своем сносном, но спотыкающемся французском он попытался объяснить высокому палестинцу, что, мол, нет, старина, он не из группы борцов за мир, а также, к сожалению, не управляющий гостиницы и сильно сомневается, что здесь таковой имеется.

Уиклоу, который наблюдал за этими перипетиями с середины лестницы, позже доложил, что ему еще не приходилось видеть столь непринужденно разыгранной открытой встречи.

Как актеры, Барли и Катя были одеты для разных спектаклей: Катя – для мелодрамы: голубое платье с воротничком старинного кружева, которое так поразило воображение Ландау; Барли – для английского фарса: отцовский костюм в тонкую полоску – рукава слишком коротки – и сильно поношенные оксфордские, от Дакера, ботинки из оленьей кожи, которые могли бы показаться великолепными только коллекционеру былых наимоднейших вещей.

Встретившись, они почувствовали недоумение. Ведь знакомы они не были и оставались ближе тем силам, которые их свели, чем друг другу. Подавив желание официально чмокнуть ее в щеку, Барли обнаружил, что пытается разгадать тайну ее глаз, не только очень темных и полных огня, но и с густой бахромой ресниц, наводивших на подозрение, уж не приклеила ли она сразу два комплекта искусственных?

А поскольку лицо Барли приняло то неуловимо глуповатое выражение, которое появляется у английских мужчин определенного типа в присутствии красивых женщин, Катя заподозрила, что ее первое впечатление от их телефонного разговора было правильным и он действительно высокомерен.

При этом они стояли так близко, что улавливали исходящую друг от друга теплоту, а Барли – даже аромат ее пудры. А вокруг по-прежнему слышался шум разговора на всевозможных языках.

– Вы ведь мистер Барли? – переводя дыхание, сказала она и положила руку на локоть, потому что у нее была привычка дотрагиваться до людей как бы в стремлении убедиться, что они настоящие.

1 ... 36 37 38 39 40 41 42 43 44 ... 107
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?