Однажды утром, когда Джейми вызвали в пожарную часть и я осталась с Мэгги одна, я почувствовала внезапный прилив энергии и решила погулять с Мэгги на берегу. Был сентябрь, погода стояла теплая и мягкая.

Мэгги кричала все время, пока я надевала на нее розовый с оборками купальный костюм.

– Мы пойдем гулять на берег и построим дворец из песка! – говорила я. – Мы будем веселиться.

Мои руки дрожали, когда я поправляла бретельки на ее плечах. «Какая мать станет так нервничать, одевая своего полуторагодовалого ребенка?» – упрекала я себя.

Она продолжала кричать, когда я надела на нее солнцезащитный козырек, но успокоилась, когда мы вышли на крыльцо. Я взяла ее ведерко и совок, а она ухватилась за мою руку, и мы стали спускаться по ступенькам на берег. Мы сели на влажный песок около воды, и я стала строить замок из песка, стараясь вовлечь и ее, но она предпочла прыгать через волны, плескавшиеся у берега.

Я украшала замок кусочками раковин, когда Мэгги внезапно закричала. Я подняла глаза и увидела ее пригнувшуюся к песку фигурку.

– Дада! – вопила она.

Я подбежала к ней и увидела кровь, текущую по руке.

– Что ты сделала, Мэгги? – Я схватила ее за руку. – Что случилось?

Я увидела узкий обломок доски, воткнутый в песок, на который накатывались волны. Схватив его, я увидела ржавый гвоздь.

– Дада! – снова крикнула Мэгги, и кровь закапала мне на руки.

Схватив дочку, я побежала в коттедж. Она продолжала кричать, когда я открыла дверь и стремительно бросилась к кухонной раковине.

На крыльце раздались шаги, и, повернувшись, я через окно увидела Маркуса. Несколько дней назад его выгнали с работы, когда он явился туда пьяным и свалился с крыши. В этот момент я порадовалась, что он потерял работу и оказался дома. Мне нужна была помощь.

Он распахнул дверь.

– Что случилось?

– Она поранила руку ржавым гвоздем! – Я включила воду.

Маркус быстро подошел к нам.

– Хорошо, что ее мама медработник.

Господи, я об этом совсем забыла. Мне казалось, что какая-то совсем другая женщина обучалась этой профессии и работала в отделении педиатрии. Совсем другая, способная и счастливая женщина.

Мэгги кричала, стараясь вырваться из моих рук. Повсюду была кровь.

– Подержи ее! – сказала я.

Маркус обхватил руками маленькое тельце Мэгги, прижав ее неповрежденную руку, чтобы она не могла ею колотить меня.

– Все хорошо, Мэгс, – проговорил он.

Я опустила ее руку под струю воды, чтобы промыть рану. Она была глубокой и рваной. Требовалось наложить шов и сделать укол от столбняка.

Плач Мэгги перешел в пронзительные вопли. Мне захотелось изо всех сил схватить руку Мэгги и оторвать ее. Я на мгновение вообразила хруст костей и дикие вопли. Я отпрыгнула от раковины.

– Я не могу! – Я заплакала.

– Нет, можешь! – Маркус стоял так близко, что я чувствовала его алкогольное дыхание. – Здесь есть чистое полотенце?

Я пошарила в ящике около плиты и вынула чистое кухонное полотенце. Рыдая, я промыла руку Мэгги, потом замотала ее полотенцем.

– Ей надо наложить швы, да? – спросил Маркус.

– Я не могу этого сделать, Маркус, – снова сказала я. Мой голос казался мне детским и жалобным. Я почти не понимала, о чем говорю. Что я могла сделать? Я ненавидела себя.

– С ней все будет в порядке. – Маркус не так истолковал мои слезы.

Я кивнула, хлюпая носом. Полотенце, в которое я замотала ручку Мэгги, постепенно становилось красным.

– Нам надо отвезти ее в травмпункт, – сказал он.

Я снова кивнула.

– Пошли, – сказал Маркус. – Я поведу машину, а ты держи малышку.

Он отдал мне Мэгги, и я направилась за ним к машине. Вместе мы усадили Мэгги в ее кресло и застегнули пряжку ремня. Я сидела рядом, стараясь держать ее ручку так, чтобы полотенце не сваливалось, а она издавала пронзительные вопли и звала своего дада.

Когда мы приехали в пункт экстренной помощи, я хотела передать Мэгги медработникам, но они настаивали, чтобы ее держала я, пока продезинфицируют и зашьют рану, ошибочно полагая, что я для этого подойду лучше всего. Я смотрела на ее темные кудри и длинные черные ресницы, на которых блестели слезы. Почему я к ней ничего не чувствую? Как могло случиться, что я держу мою собственную плоть и кровь, испуганную, испытывающую боль, и ничего не чувствую? Я мысленно видела свою кровать. Как хорошо было бы сейчас нырнуть под теплое одеяло! Можно позвонить Саре, чтобы она приехала и присмотрела за Мэгги, а я бы поспала. Мои мысли были за миллион миль отсюда, когда врачи трудились над моим ребенком, крики которого трогали меня не больше, чем щебетанье птиц на улице.

– Все в порядке, мамочка. – Молодая женщина-доктор улыбнулась мне, заканчивая бинтовать руку Мэгги. – С ребенком все будет хорошо. У нее длинная линия жизни. Всем бы такую.

* * *

В ту ночь Джейми сел на край кровати, где лежала я, закутавшись в одеяло.

– Что бы ты делала, если бы здесь не оказалось Маркуса? – спросил он.

Я задумалась. Что бы я делала? Я вспомнила, как захотела оторвать руку Мэгги, и замотала головой, чтобы избавиться от этого воспоминания.

– Почему ты трясешь головой?

– Не знаю.

– Тебе следовало позвонить мне.

– Джейми. – Я взяла его за руку. – Я хочу уехать.

Он наклонил голову набок:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Вам с Мэгги будет гораздо лучше без меня. – Я не в первый раз говорила подобные слова за последние полтора года, но впервые он не стал мне возражать. То общее, что некогда было у нас с ним, теперь исчезло. Мы редко занимались любовью, редко разговаривали друг с другом. Он перестал меня понимать, перестал ценить, как раньше перестал ценить Маркуса. – Я не верю в себя, когда я с ней, не верю, что смогу о ней хорошо позаботиться.

Джейми взял мою ладонь и нежно сжал ее.

– Ты хочешь, чтобы мы расстались?

Я кивнула. Сама эта фраза принесла мне облегчение.

– Я пока еще не знаю, куда поеду.

Пожалуй, это была единственная вещь, которая беспокоила меня.

– Ты останешься здесь, – сказал он.

Я поняла, что он уже обдумывал этот вопрос. Даже строил какие-то планы.

– У Сары и Стива есть отдельная комната, в которой я могу жить. Я буду платить, и это будет им подспорьем.

Я задохнулась от страха.

– Не оставляй со мной Мэгги!

Джейми покачал головой.

– Я возьму ее с собой, – сказал он. – В этом-то все дело. Ты… я не знаю, что с тобой творится, но сейчас ты для Мэгги плохая мать. Если я буду жить у Уэстонов, Сара всегда будет рядом, чтобы помочь управляться с Мэгги, когда меня вызовут на пожар или еще куда-нибудь.