жидкость мне на живот и лобок. Все это, естественно, затекает и мне между ног к промежности.

— Да будет это чрево плодовито.

Дальше он повторяет инструкции, что надо включать это видео на рассвете, духовно мне оплодотворять на рассвете и собирает камни в холщовый грязный мешок.

Уходит, что-то буркнув неразборчивое под нос, и Вячеслав направляет камеру на меня.

Снимает мое лицо, грудь живот и спускается все ниже и ниже до пальцев ног. Обходит кровать, чтобы запечатлеть меня с другого ракурса, поправляет волосы и пробегает пальцами по шее.

Меня всю передергивает, и зажмуриваюсь, прикусив кончик языка. Мерзко и липко.

— Цветочек…

Рвотный спазм, и я прижимаю ладонь ко рту.

— Этот ребенок будет сильным. Тем, кто сможет продолжить мой путь и мой род. Он будет особенным.

— Больной ублюдок, — шепчет Гордей.

— Ты обещана моему сыну, — вздыхает Вячеслав, — и его дети здоровьем вышли, а духом — слабые, как и он сам… Я должен вам помочь родить истинного наследника этой семьи. А теперь оденем тебя.

Он откладывает телефон так, чтобы было меня и его видно. Вероятно, ему важны не только танцы шамана, но и приятные воспоминания, как он меня всю обжамкал, пока натягивал трусы.

На моменте, когда он надевает футболку на меня, он целует меня в шею и делает глубокий вдох.

— Цветочек… и пахнешь как цветочек… Родишь нам сына…

Хорошая новость в том, что никто в меня не совал свой старый отросток, однако это не отменяет того, что меня облапали с поцелуями и буквально обнюхали.

— Такого я не ожидал, — Гордей медленно закрывает ноутбук. — Он как-то раз однажды шутил перед одной важной сделкой, что надо у гадалок спросить, какой результат ждать… но это была шутка. Шутка же.

И смотрит на меня, а я сглатываю:

— А вот мне он лечил, что он был у одной тетки и просил, чтобы она пошуршала над тобой… чтобы ты третьего ребенка захотел…

— Ляль, какого хрена? И ты мне не сказала?

— Это же была шутка…

— Вот очередная шутка с бубном плясала в нашей спальне! — повышает голос, а после понижает его до шепота. — Извини… Я просто… просто…

Отходит к окну и сползает на пол. Вытягивает ноги и переводит на меня взгляд:

— Я просто в полном ахуе, — смеется на грани истерики. — Похоронил, блять, отца.

— Да я знаю, что Гордей Вячеславович у себя, — слышу голос Веры за дверью. — У меня отчет. Ага.

— Оставь тут, я передам.

— Он меня вызывал.

— Врешь и не краснеешь, Вер. Он там с женой.

— И что? — голос Веры, как всегда, высокомерен и ядовит. — И с женой его я хорошо знакома.

Глава 47. Вера, прекращай

— Вера, блять, проваливай! — рявкает Гордей.

Несколько секунд молчания и ответ:

— А вот нет.

— Да твою ж мать.

У меня нет сил удивляться наглости Верочки, которая продолжает препираться с секретаршей за дверью.

Гордей с тяжелым вздохом хочет встать, но я его опережаю и первая поднимаюсь на ноги:

— Я сама.

И торопливо шагаю к двери.

Мое внимание переключается на незваную гостью, чему я, надо сказать, рада. Лучше поучаствовать в скандале с чокнутой Верочкой, чем изнутри содрогаться над извращенным безумием свекра.

Щелкаю замком и распахиваю дверь:

— Ну, опять здравствуй, — мрачно смотрю на Веру в полупрозрачной блузке и узкой юбке до колен.

Прямо секси-шмекси. Мечта любого мужика о сексапильной офисной работнице.

— Я вызову охрану, — сердито говорит секретарша.

— Обалдеть, — Вера трясет папкой, — я отчет принесла. Исправленный и красивый.

— А, что, с первого раза не в силах нормальный отчет сделать? — интересуюсь я.

Вера окидывает меня скучающим взглядом, показательно цыкает и вздыхает:

— Я этот отчет переделывала не за собой, — закатывает глаза и нагло вышагивает мимо в кабинет, помахивая папкой. — Мои отчеты всегда принимают без нареканий.

— Я вызываю охрану? — повторяет секретарша и сердито хмурится.

Вижу по глазам, что она Веру недолюбливает. Я думаю, что мало кто из женщин тут проникся к провокационной сучке симпатией и дружелюбием.

— Нет, — качаю головой, — все в порядке.

Закрываю дверь, проворачиваю ключ и разворачиваюсь к Вере. Приваливаюсь к двери спиной:

— Что тебе надо?

Я почти не думаю о видео и Вячеславе.

— Я тут по рабочим вопросам, — плывет к столу и кидает на него папку. Смотрит на Гордея и улыбается. — Ну, ладно я солгала. Там не отчет, а заключение от врача, что я действительно беременная.

Вот сейчас, я, кажется, угадываю в ее голосе ехидную фальш. Разворачивается ко мне и скалится в улыбке:

— Не хочешь взглянуть?

Пусть улыбка высокомерная, а в глазах все равно пробегает беспокойство и страх, которое могут понять лишь женщины.

За прозрачной блузкой, обтягивающей юбкой и высокими шпильками мне удается ухватить тень женской неуверенности и растерянности.

Я этого в прошлый раз не поймала, ошарашенная новостью “измены” Гордея и смертью свекра, но сейчас, уставшая и выпотрошенная жестокой правдой о себе, о семье, о Вячеславе, я смотрю на Веру иначе.

— Вер, прекращай, — невесело отзывается Гордей, но папку все же подхватывает со стола. — Тормози.

— Я еще не разогналась, — усмехается, глядя на меня. — Выглядишь ты, конечно, неважно. Некому больше пожаловаться на нехорошего мужа, да?

— Вера! — рявкает Гордей.

А Вере похеру. Прет как танк в желании пробиться к моим крикам, агрессии и слезам. Зачем?

— Чего ты добиваешься? — тихо спрашиваю я.

— Того, чтобы ты, вобла высушенная, поняла, — поднимает указательный палец и грозит им, — что он теперь мой.

Гордей с рыком накрывает лицо ладонью.

— И у него будет новый пупсик.

Если Гордей за перекурами с Верой касался того, что творится между нами, то ее провокации — попытки пробудить во мне ревность, злость и страх того, что я теряю мужа, а за этими эмоциями может прийти и осознание того, что я его люблю.

В агонии перед “изменой” я повернусь к Гордею с вопросами “за что” и “почему” и запустится, пусть и не сразу, процесс переосмысления брака.

Идиотская тактика, но ведь действенная.

И если я права в своих догадках, то Вера действительно неравнодушна к Гордею, но не как