Девлин повернулась и тихонько, осторожно стала отступать вверх по склону. На полпути к лесу ощутила, как в легких возникает неудержимый зуд, нарастая с каждой секундой. Она кашлянула – раз, другой, и вскоре жестокие спазмы уже сотрясали ее тело, обжигая горло изнутри.

Когда приступ кашля прошел, она посмотрела вниз и увидела, что волки уже приближаются – пятеро зверей рысью бежали к ней по снегу.

Девлин помчалась к лесу. До опушки было всего пятнадцать футов, но ноги у нее едва гнулись и были тяжелыми, точно свинец, и каждый шаг вверх по склону давался ей с трудом. Она споткнулась и ничком упала в снег. К тому времени, как ей удалось подняться, девочка уже слышала дыхание волков и видела, как мерцают их глаза, а из приоткрытых окровавленных пастей свешиваются огромные языки.

Деви достигла опушки леса. У первых трех елок, попавшихся ей на пути, ветви начинались на высоте десяти футов, у четвертой они располагались ниже. Ослабевшая, задыхающаяся от страха и усталости, девочка подняла руки, ухватилась за заснеженную ветвь и начала подтягиваться – как раз в тот момент, когда два волка, бежавшие впереди, оказались под сводами леса. Сук, нависавший теперь над головой Девлин, был толщиной всего лишь в два ее пальца, но она взялась за него там, где он отходил от ствола, и вскарабкалась еще на два фута.

В ее правый ботинок вцепились волчьи зубы. Деви вскрикнула и пнула волка в морду второй ногой, вися на непрочной ветке в пяти футах от земли. Она едва не разжала пальцы, и ее шерстяные перчатки порвались.

Волк рухнул на спину, и девочка влезла еще на пару футов выше, нашла прочную ветку, на которой можно было стоять, и обвила руками ствол ели, цепляясь за него, словно за саму жизнь.

Она посмотрела вниз. Пять волков – два черных, два серых и один белый. Белый был самым крупным из всей стаи; он был больше, чем любой из когда-либо виденных ею псов. Этот волк смотрел прямо на Девлин, и его розовые глаза были умными и злыми, а вокруг его пасти виднелись черные пятна. Волки прыгали вверх, пытаясь достать добычу, и некоторые из прыжков лишь на пару футов не достигали ветки, на которой устроилась беглянка.

Она полезла выше.

Через некоторое время волки успокоились. Черные и белый улеглись на снег, а серые стали бегать вокруг елки кругами и рычать.

Девлин нашла достаточно большую ветку, чтобы усесться на нее.

Через пять минут она уже дрожала от холода. Подумала было достать револьвер, но ее так трясло, что она вряд ли могла попасть хоть в кого-нибудь. Снова пошел снег, и теперь уже вся пятерка волков улеглась у подножия ели, время от времени поглядывая вверх и поскуливая, в ожидании, пока добыча свалится вниз.

Деви никогда в жизни не было так холодно. При каждом вдохе ее легкие сжимались, и она кашляла так, что у нее заболело горло.

Снег сыпал и сыпал. Девочка заплакала.

Метель скрыла от нее берег озера, и она могла только гадать, куда ведут следы ее отца и где он остановился: Девлин отказывалась допустить даже мысль о самом ужасном финале его пути. Вместо этого она закрыла глаза и попыталась вспомнить свою родину, город Ахо в аризонской пустыне – сухой воздух, исходящий от асфальта жар, когда возникает чувство, будто ты сунул голову в плавильную печь. Пустыня на закате, теплые ночи, причудливые силуэты кактусов… Она хотела бы больше никогда в жизни не видеть снег, даже на Рождество.

Когда Девлин открыла глаза, волки исчезли. Оказывается, она задремала, прижавшись лицом к стволу ели, и теперь одна ее щека была ободрана о жесткую кору и занемела от холода. Ощутив в легких скопление слизи, Девлин подумала: «Мне нужно уйти с этого холода. И мне нужна терапия. Так я могу подхватить пневмонию».

Снег падал даже гуще, чем прежде, но теперь она могла хоть что-то рассмотреть. Наступал рассвет, небо посветлело на несколько оттенков.

Мышцы девочки ныли от отчаянного цепляния за дерево. Ей понадобилось некоторое время, чтобы слезть вниз, и когда ее ботинки наконец коснулись земли, она по колено провалилась в снег. Девлин выбрела на опушку и посмотрела в сторону озера. В мире не осталось ничего, кроме снега и ветра, абсолютная тишина пугала ее. Она хотела пойти к озеру по следу отца, но теперь этот след был похоронен под снегом. И кроме того, тогда Деви пришлось бы выйти на открытое место, а насколько она понимала, волки вполне могли лежать в засаде, дожидаясь такой возможности. Она предпочла остаться в лесу.

Девочка шла вдоль опушки леса, параллельно озеру. Ее все чаще настигали приступы кашля. Каждые несколько минут она останавливалась, чтобы прислушаться, не бегут ли за ней волки и не зовет ли ее отец. Иногда ей казалось, что она слышит его голос, – но это были лишь вой ветра и ее воображение.

Деви шла примерно час. Открытое пространство между лесом и берегом озера сужалось, небо светлело, а снег все валил – быть может, даже сильнее, чем раньше, если это вообще было возможно. Девлин казалось, что ее ботинки прохудились – ступни у нее были мокрыми, а пальцев ног она вообще не чувствовала. Ей хотелось есть и пить, и с каждым мгновением ее страх и неуверенность нарастали.

***

Девлин подумывала уже о том, чтобы вернуться обратно и попытаться найти дорогу к палатке, когда наконец вышла из леса и увидела это. На мгновение она забыла о боли в ногах и легких и о страхе перед одиночеством в лесной глуши. «О, слава всему святому!» Она видела нечто подобное прежде и через несколько секунд вспомнила, где именно. В лето после исчезновения ее матери они с отцом отправились в поездку. На севере Тихоокеанского побережья остановились у озера Крейтер, и там, на краю огромного кратера, стоял коттедж-пансионат, очень похожий на здание, которое сейчас виднелось в полумиле от леса, на берегу безымянного аляскинского озера.

Это была широкая пятиэтажная башня, от которой отходили два четырехэтажных крыла, северное и южное. Кое-где в окнах мерцал свет, больше всего напоминавший отблески горящих свечей.

Девлин спряталась под ветками густой ели и стала размышлять над тем, что ей делать. Она не помнила, когда за ними должен был прилететь пилот, но ей казалось, что вроде бы завтра после обеда. Если учесть волков, метель и холод, стоящий перед ней выбор был прост. «Я только проверю. Если останусь здесь, я умру. И кроме того, может быть, папа и Кейлин в этом коттедже…»

Ей не хотелось выходить из своего лесного укрытия, но снегопад был настолько густым, что она решила – особой разницы нет, все равно почти ничего не видно.

Теперь Девлин брела по еще более глубокому снегу – выше колен – и была уже почти у самого внутреннего озера.

У ближайшего причала стояли два гидроплана – они были настолько занесены снегом, что виднелись лишь полоски поплавков над самой поверхностью воды.

Впереди темнел фасад здания – крыльцо с резными еловыми столбиками, массивная деревянная дверь, загадочно мерцающие огоньки в окнах… Деви почудилось, что за этими окнами движутся какие-то силуэты.