Поражала Ильина-младшего и амстердамская гавань. Тысячи кораблей со всего света каждый день бросали в её воды якоря или поднимали паруса, уходя в дальнее плавание. Многоязыкий говор наполнял порт и городские улицы, и довольно начитанному Алексашке казалось, что наступило новое Вавилонское столпотворение, когда Бог, разгневанный дерзостью людей, вознамеривавшихся соорудить башню до небес, смешал их языки и рассеял человечество по всей земле. Переводчиком выступал Федерико, когда Алексашке хотелось узнать, о чём разговаривают иноземные моряки, сильно удивив и озадачив Ильина-младшего. Оказалось, что гишпанец знает много языков. Откуда у беглого матроса такие обширные познания?

Но он не стал его расспрашивать, благоразумно промолчал, за что гишпанец, судя по всему, был ему весьма признателен. По приезде в Амстердам Федерико купил себе чёрный, шитый серебром костюм, шляпу с пером и широкую массивную саблю с портупеей. Теперь он выглядел как заправский морской волк, и Алексашке стыдно было напоминать гишпанцу уговор, что он будет при нём в качестве слуги и телохранителя. Но Федерико, несмотря на грозный облик, продолжал исполнять свои обязанности как ни в чём не бывало.

Что касается самого Алексашки, то по совету гишпанца он прикупил в Амстердаме очень удобный бахтерец[72] сарацинской работы и два кремнёвых пистолета знаменитого оружейного мастера Микеле Лоренцони из Флоренции. А самопал, который он вёз с собой из Архангельска, Ильин-младший подарил Федерико, чем вызвал у того неподдельную радость.

Пистолеты удобно лежали в ладони, были отлично сбалансированы, и, главное, точно били в цель. Даже обычно немногословный Федерико восхитился, когда взял их в руки, и с уважением посмотрел на Алексашку — выбрать такое великолепное оружие может не всякий. Тем более что пистолеты не отличались особо красивой отделкой, которая так привлекает богатых бездельников.

Конечно же Алексашка не объяснил гишпанцу, что о пистолетах выдающегося итальянского оружейника Микеле Лоренцони ему рассказал Фёдор Лыжин. Купец знал в огнестрельном оружии толк, так как сам иногда им приторговывал. В Амстердаме они расстались, и опечаленный Алексашка вдруг понял, что Фёдор Яковлевич был последней ниточкой, которая связывала его с родиной, и вот она оборвалась...

Оружие нужно было для защиты. «Ты не смотри, что здесь, в Европе, всё чинно и благопристойно, — поучал Алексашку гишпанец. — Это видимость, обманка. Внешне всё благородно, прилизано, а копнёшь глубже, такое вскрывается... Людишки везде одинаковы. Каждый из них хочет поживиться на дармовщину за счёт другого. По дороге в Вену могут встретиться разбойники. Или беглые солдаты, дезертиры, которые ещё хуже разбойников. Да и служивые не отличаются высокой нравственностью, большей частью проходимцы и грабители. Купцам иногда приходится защищать не только товар, но и свою жизнь. Поэтому оружие должно быть всегда под рукой, притом хорошее, надёжное...»

Алексашка всё слушал и мотал на ус. Но не очень верил. Амстердам покорил его окончательно и бесповоротно. Ну не могут эти приветливые, улыбчивые люди быть разбойниками! Конечно, преступники среди них водились (а где их нет?); Ильин-младший своими глазами видел, как стража вязала мелкого воришку. Но для таких отщепенцев есть закон и тюрьма. А уж законы жители Амстердама исполняли весьма усердно, в этом у него не было никаких сомнений.

Однако своё мнение о «благороднейших» жителях Амстердама молодой помор изменил очень быстро. Для этого ему хватило одного похода в портовую таверну. Почему его туда потянуло, он даже по истечении некоторого времени не мог объяснить. Возможно, причиной этого поступка послужил Федерико, который, завидев вывеску таверны, вдруг сбавил ход и начал прислушиваться к весёлым голосам, которые вырывались наружу из распахнутой настежь двери.

— Зайдём?.. — то ли спросил, то ли предложил Алексашка, который тоже приостановился.

— А почему бы и не зайти? — ответил гишпанец. — Время обеденное, всё равно нужно искать, где будем столоваться.

Таверна называлась «Старая бочка». И впрямь, вместо столов в ней стояли прохудившиеся бочки разных размеров, на которых хорошо умещались лишь блюда с едой, а кружки с пивом большей частью приходилось держать в руках или ставить на пол. Посреди таверны находилась бадья, куда её клиенты бросали огрызки и обглоданные кости. Возле неё крутились три собачонки, которые никак не могли поделить разные «вкусности», наполнявшие бадью. Они часто грызлись, дрались, устраивая настоящие представления, пьяненькие моряки (а их тут было большинство) веселились и даже бились об заклад, какая из дворняжек возьмёт верх в очередной схватке.

Сидели тоже на бочках, только совсем маленьких. Похоже, хозяин таверны был смекалистый малый и решил не тратиться на мебель, благо склад старых, выброшенных за ненадобностью бочек находился в порту, неподалёку от его заведения. Но деревянные стены таверны были оформлены с претензией на колониальный вкус. Страшные деревянные маски (ну просто тебе лики нечистого! — не без внутренней дрожи отметил Алексашка) и резные деревянные фигурки неизвестных божков, развешанные по стенам, явно были подарены хозяину таверны, которого все кликали Хромой Томас, моряками. Также, как и разнообразные раковины; многие из них были огромны и красоты неописуемой.

Кроме этой экзотики, на стенах «Старой бочки» висели рыбацкие сети, старинные судовые фонари (все они горели, так как в просторной таверне, имевшей всего два окна, глядевших на залив Эйсселмер, было темновато) и один кормовой; похоже, из разбитого гишпанского галеона, тихо объяснил Федерико, при этом хищно блеснув белками глаз. Богато украшенный резьбой кормовой фонарь стоял в углу, потому как был чересчур большим. В его корпус были вставлены многочисленные толстые стёкла, и мерцающий внутри огонёк масляной лампы пускал по таверне дрожащие разноцветные лучики.

С выбором блюд долго не морочились, заказав селёдку, поджаренную на решётке, главную и самую любимую пищу голландцев, которую они употребляли во всех видах, — солёную, вяленую, копчёную и жареную. Пиво было превосходным — свежим и достаточно крепким (правда, поначалу Алексашке оно не понравилось своим несколько необычным вкусом, но потом он привык, когда слегка захмелел), и молодой помор вместе с гишпанцем дружно набросились на еду. Они изрядно проголодались, поэтому не обращали никакого внимания на окружающих. В отличие от других клиентов «Старой бочки».

С выбором блюд долго не морочились, заказав селёдку, поджаренную на решётке, главную и самую любимую пищу голландцев, которую они употребляли во всех видах, — солёную, вяленую, копчёную и жареную. Пиво было превосходным — свежим и достаточно крепким (правда, поначалу Алексашке оно не понравилось своим несколько необычным вкусом, но потом он привык, когда слегка захмелел), и молодой помор вместе с гишпанцем дружно набросились на еду Они изрядно проголодались, поэтому не обращали никакого внимания на окружающих. В отличие от других клиентов «Старой бочки».