Двигаться в одном ритме с беженцами оказалось очень трудной задачей – я прошел так мимо двух постов. Те на меня, конечно, бросали взгляды, но я пошёл на хитрость. Посадил на раму двух уставших детишек трёх и шести лет. Их мать только благодарно мне кивнула. Сил вслух поблагодарить у неё не было, до этого сынишку она несла на руках. В общем, на меня не обратили внимания: лишь один из многих тысяч подростков, что бредут по этим дорогам. Так же я прошёл и второй пост.

Дважды случались налёты, да и немцы, бывало, пролетали над нами, но всё обошлось, меня не зацепили, хотя раненые и убитые от налётов были. Штурмовали «юнкерсы» и дважды были «хейнкели». Похоже, бомберов я запугал, ну или просто пока некому было летать, а вот штурмовики ещё не пуганые. Отдохну, займусь ими. Сволочи, я шестерых детей, расстрелянных с воздуха, видел. Очевидно же, что гражданских штурмуют, развлеклись, твари. В одном месте работали медики, я тогда подошёл к уставшему немолодому фельдшеру и сообщил о боли в плече. Тот осмотрел меня и сообщил, что у меня растяжение средней тяжести, после чего помог сделать косынку. Дальше я двигался с одной рукой на перевязи.

К вечеру многие беженцы потянулись кто к деревням, кто на обочины, готовясь ночевать под открытым небом, а для меня это привычное дело. Кстати, когда я надумал прощаться со своим прикрытием, с которым так до вечера и шёл, то решил им помочь. В благодарность, так сказать.

– Вы с нами? – спросила женщина, помогая детям слезть с моего велосипеда.

– Нет, хочу ещё километров пять проехать, – покачал я головой.

Эта семья шла не в одиночку, а в группе жён и детей командиров Красной армии, поэтому следом за ними направилась на обочину к роще. Там уже кто-то жёг костры, чтобы приготовить ужин.

– Милена, – позвал я женщину.

– Что? – обернулась та.

– Держите, пригодится, – я протянул ей килограммовую банку тушёнки и две пачки галет. – Галеты трофейные, лично с немца снял. Поужинайте, а то дети у вас голодные. И вот ещё фляга, нужно иметь в дороге запас воды. Чтобы обезвоживания не было. А это плащ-палатка, отличная защита от дождя и ветра, для ночёвки самое то.

Передав женщине также и пустую флягу – сама в дороге наполнит, я коротко попрощался. Надеюсь, эта семья выживет и сможет уйти от орд немецких захватчиков. Милена со слезами бормотала слова благодарности, а я неловко забрался в седло и отправился в путь. Фельдшер неделю велел мне не тревожить больную руку, но как тут с одной рукой обойдёшься?

Милена даже не подозревала, как же я устал, мне приходилось постоянно бодриться. Вторая бессонная ночь окончательно подорвала мои силы, и я понял, что если плотно не поужинаю горячим и не посплю, то окончательно потеряю силы. Мне действительно требовался отдых.

Отъехал я километров на шесть, когда заметил вполне приличное место для стоянки – рощицу в стороне от дороги. Туда я и свернул, а в ее центре нашёл удобное место для лагеря. С трёх сторон меня защищал кустарник. Уже в полной темноте я организовал ночлег и развел костёр. Похлебку я варил сразу на два дня, а также поставил полную кружку воды для чая. Всю запасенную воду использовал, все два литра. Именно поэтому и решил сварить суп: литра хватит, если не жалеть крупы и мяса, а чай солью в единственную оставшуюся красноармейскую флягу. На завтра.

Так всё и вышло. Когда суп был готов, я поел, черпая ложкой бульон и ловя куски мяса – всю банку свиной тушёнки вывалил, и завернул котелок в холстину. Крышки не было. Потом попил подслащённого чаю, не пожалел куска колотого сахара, и остатки аккуратно слил во флягу. Как раз пол-литра вышло. Только потом, не умываясь и не принимая водные процедуры – просто нечем и негде было, – я завернулся в плащ-палатку и мгновенно провалился в сон.

Пробуждение было не из приятных. На меня навалился кто-то тяжёлый, выкручивая руки. Плохо, что в тот момент я лежал на левом боку, однако сумел вырвать одну руку и большим пальцем на ощупь выдавить глаз нападающему, отчего тот взвыл, скатившись с меня, и позволил мне вскочить на ноги. Оглядываясь вокруг сонными, но злыми глазами, я только мысленно выругался. На меня наткнулись урки. Надо сказать, увиденное мне действительно не понравилось. Какой-то хмырь лет пятидесяти сбросил холстину и прямо с края хлебал мою похлёбку. Под ногами, закрывая лицо, стонал парень лет двадцати, а у велика стояли ещё двое. Один направил мне в живот обрез двустволки, у другого за пояс ТТ заткнут – рукоятка видна из-под запылённого пиджака. Эти двое злорадно ухмылялись. У всех четырёх большие мешки за спинами. У кого полные, у кого нет. Судя по положению солнца, было восемь утра. Жаль, я бы прикорнул ещё часов пять.

Стрелять они по мне вряд ли будут, да и нож, лежащий рядом, намекал, что шум поднимать они не хотят. Я метнулся за дерево. Никто так и не выстрелил, как я и подозревал. Оба моих ножа остались в сапогах, а те вместе с портянками стояли у лежанки, да и пистолет под «подушкой» остался, так что у меня кроме рук и ног при себе ничего не было. Вот такая беда.

– Сидор, Сёма, взять его! – рявкнул кто-то. Судя по тембру, тот старый вор, что хлебал моё варево. Видимо, он был старший.

Не знаю, что натворила эта группа, но они явно не хотели шуметь, потому как эти двое рванули за мной, и были очень сильно удивлены, что за деревом никого не оказалось. Возникнув за спиной того, что держал двустволку, я вырубил сначала его, а потом и напарника. Забрал их оружие, то есть пистолет, от которого несло порохом, и ножи, и вернулся в лагерь. Последовали броски. Один нож ударил рукояткой в затылок старшего, копавшегося в моих вещах, второй также рукояткой – в голову самого молодого вора, сидевшего на заднице и осторожно трогавшего глаз. Цел тот был, хотя наверняка всё ещё сильно болел. Метал я левой рукой, так как правая разболелась от резких движений. Рано мне было ещё напрягаться, но приходилось.

Дальше просто. Вернув свои вещи на место, я по очереди привязал всю четвёрку к деревьям, предварительно обыскав их и сняв заинтересовавшие меня элементы одежды. Когда они все очнулись, вспорол им животы и лёг спать, оставив их наблюдать, как вываливающиеся внутренности медленно устремляются к земле. Интересно, кто дольше проживёт? Кляпы не давали им орать, а я совершенно спокойно, с чистой совестью снова уснул. Меня не трогают – я никого не трогаю.

В этот раз я проснулся сам. Зевая, потянулся и, осмотревшись, усмехнулся. Трое бандюганов уже умерли, а вот старый вор ещё держался. Посмотрев на часы, я определил, что проспал четыре часа. Урка эти четыре часа как-то выдержал. Силён. Тот смотрел на меня обезумевшими от боли глазами, буквально умоляя добить его, но я не стал. Заслужил, не люблю, когда меня будят. Потерев рукой лицо, я сделал пару глотков из фляги. Холодный подслащённый чай пошёл на ура. Я сбегал в ближайшие кустики по нужде, заодно пробежался по округе. Вернувшись, доел холодную похлёбку. Вчера глянул, что похлёбки мне на завтрак хватит, а я не брезгливый, чтобы после вора не есть, поэтому снова завернул котелок в холстину.

Я допил чай из фляги. Нужно где-то пополнить запасы воды, а то у меня вообще ни капли. Я занялся просмотром трофеев. Во время пробежки я определил, что никакого транспортного средства у бандитов не было, а я уж губу раскатал, надеясь найти телегу с лошадью. Так что занялся теми трофеями, что они принесли на себе. В мешках оказались вещи, достаточно новая одежда. Пиджаки, брюки, сорочки и остальное. Видать, бандиты кого-то раздели, если не с трупов сняли. Правда, повреждений от ножей или пуль я не заметил, могли и позже добить. Мне подошёл по размеру всего один приличный городской костюм и две пары штиблетов, да и те великоваты были, на вырост, остальное не заинтересовало. Также была посуда и немного продовольствия, простая крестьянская еда: два подсыхающих каравая, килограмма три привычного уже сала, но с чесноком – у меня слюни потекли от запаха, – солёные огурцы, лук, чеснок и варёные вкрутую яйца. Всё это я прибрал себе. Главный сюрприз меня ждал в двух мешках. Того старшего, который, похоже, все-таки кончался – по его телу пробегала судорога агонии, – и того с ТТ. Там были пачки советских рублей. По примерным прикидкам тут было около миллиона. Быстро подсчитав, я понял, что не ошибся. Похоже, они взяли кассу или инкассаторов и ушли в бега, пока не повстречались со мной.