На несколько секунд все затаили дыхание. Сейчас выяснится, не зря ли полиция заплатила несколько тысяч евро за израильский микрофон.

«Спасибо, сеньор Сарате, проходите».

В фургоне облегченно выдохнули.

«Надеюсь, что карта ляжет удачно, и вы приятно проведете время».

Девушка, встретившая его в дверях, была так красива, что вполне могла принять участие в конкурсе «Мисс Испания»; вторая, подошедшая следом, нисколько ей не уступала.

— Сеньор Сарате, вот ваши фишки. Обменять их вы сможете непосредственно на игорных столах.

Она вручила ему двенадцать квадратных фишек красного цвета, по десять тысяч евро каждая, суммарно на сто двадцать тысяч евро; остальные тридцать из внесенных на счет ста пятидесяти были удержаны в качестве организационного взноса. За эти деньги он получал право не только на участие в игре, но и на спиртные напитки, буфет и внимание красавиц и красавцев, сновавших по залу. Один из них подошел к Анхелю.

— Сеньор Сарате, могу я предложить вам бокал шампанского?

— Спасибо.

— Это «Луи Редерер Кристаль», надеюсь, вам понравится.

— «Луи Редерер Кристаль»? Везет же некоторым! — засмеялась Марьяхо. — Мне небось предложили бы бурды из пластиковой бутылки!

Ее шутка вызвала в фургоне дружный смех. День был трудный: волнение перед операцией, последние приготовления, пропавший Ордуньо.

— Как бы я хотела видеть то, что сейчас видит Анхель, — беспокойно вздохнула Элена. — Я просто умираю от страха, когда все слышу, но ничего не вижу. Почему израильтяне не изобрели пуговицу, которая работала бы и как камера?

— Наверняка изобрели. Другое дело, наскребем ли мы на нее денег, — раздался в наушниках голос Буэндиа, который сидел в другом фургоне.

Сарате оглядел роскошный зал с игровыми столами. За каждым уже сидели люди. Лица многих показались ему знакомыми: актеры, певцы, спортсмены тихо переговаривались между собой. Игра еще не началась. В разных уголках зала были расставлены кресла, в баре можно было заказать любые напитки и взять любые закуски: канапе, сыры, хамон. У каждой из четырех дверей зала стояли по два охранника. Все восемь, скорее всего, были вооружены. За пределами зала, конечно, были и другие, и Сарате подумал, что спецназовцы напрасно хвалились, что без труда проникнут в помещение. Хорошо бы им не пришлось это проверять.

— Сеньор Сарате? Вы единственный из присутствующих, с кем я не знаком. Меня зовут Андони Аристеги. Все знают меня как Кортабарриа.

— По имени игрока из «Реал Сосьедад»?

— Говорят, что я похож на него и внешне, и стилем игры, но мне довольно рано пришлось бросить футбол. Вы любите футбол?

— Не то слово! Но сам я добрался только до молодежных игр в составе «Моски», — небрежно ответил Сарате, стараясь не показывать, как сильно его интересует собеседник.

Кортабарриа, оказавшийся таким толстяком, что представить его на поле в футбольных шортах было почти невозможно, шумно вздохнул и просиял, услышав сокращенное название команды «Москардо».

— Классическая школа мадридского футбола! Рад с вами познакомиться. Надеюсь, что за ночь мы еще поболтаем.

— Буду очень рад.

— Удачи вам за столом, развлекайтесь!

Сарате почти услышал, как вздох облегчения нарушил тишину в фургоне: первый контакт с объектом состоялся и прошел благополучно. Оставалось сделать не так уж много.

— Вы играете? — обратился к нему один из гостей, которого Сарате не знал. Возможно, преуспевающий предприниматель, судя по золотым часам «Ролекс».

— Я тут впервые, хочу сперва немного присмотреться. Чтобы меня не слишком быстро ощипали.

— Это правильно, нужно сохранять благоразумие. Но не забывайте, что вы пришли развлекаться! Не надо слишком много думать. Начинайте потихоньку. Сказать по правде, мне все равно, проиграю я или выиграю, как говорится, главное — участие.

Через два часа, слыша только реплики крупье, возгласы и комментарии игроков и не имея возможности видеть карты, не зная, выигрывает Сарате или проигрывает, сотрудники ОКА заскучали. Всем хотелось выйти и размяться, но сделать это они не могли: никто не должен был видеть, что в фургонах сидят люди, и задаться вопросом, что они там делают.

— Умираю, писать хочется, — не выдержала Ческа.

— Есть портативный унитаз. Я отвернусь, это все, что я могу для тебя сделать, — отозвался Буэндиа.

Примерно в то же время Сарате встал из-за стола и спросил у официантки, где находится туалет. Та подозвала одного из стоявших в дверях охранников, и он проводил Сарате, оставшись ждать в коридоре. Оказавшись в кабинке, Сарате сказал в микрофон:

— Должен вам доложить, что игра жутко скучная, зато я наварил семь тысяч евро.

— Идиот! — всполошилась Элена. — А если у них установлен в туалете микрофон?

Мысль была здравая, но донести ее до Сарате инспектор не могла. Оставалось только надеяться, что он не повторит оплошности и что подручные Кортабарриа не установили прослушку по всему дому.

Когда Сарате вернулся в зал под надзором охранника, к нему снова подошел хозяин.

— Говорят, вы в выигрыше.

— Пустяки, семь тысяч евро.

— Кто-то за месяц столько не зарабатывает, — засмеялся баск.

— Вы правы… А сами вы не играете?

— Не сейчас, мне нужно следить за происходящим. Не хотите выпить? Хулио, наш бармен, делает лучший в Испании джин-тоник, не хуже, чем в баре «Диккенс» в Доностии[14].

— Не откажусь.

Оба направились к барной стойке — настал ключевой момент: именно сейчас Сарате предстояло завоевать доверие хозяина и вытянуть из него максимум информации.