оказалась деревянная фляжка с чем-то булькающим, скорее всего спиртным, она то и оставила шишку на голове. Ароматное вяленное мясо, и платок.

Прошка поднес кусок тряпицы ближе к свету и обнаружил на нем два вышитых вручную изображения. Слева — толстого воина в черных доспехах, а справа — русалки с рыбьим хвостом. Прижав платок к носу, Прошка вдохнул аромат и ощутил, а может показалось, что ощутил, запах женских рук, старательно вышивших для него ценный подарок.

Выдвинулись утром. Перед этим войско построили и выкатили откуда-то водруженную на четыре деревянных колеса статую царя-батюшки. Ту самую. Раскрашенную и очень реалистичную. Встав по правое плечо от изваяния монарха, воевода толкнул зажигательную речь, в которой ясно дал понять, что иного результата кроме полной и безоговорочной победы государь не ждет. А героям обещал всякого рода подарки и преференции. Потом статую укатили, и дружина тронулась в путь.

От волнения, вызванного нежданным визитом русалки, Прошка не спал всю ночь, при этом, на удивление, был полон сил. Шел, как все, в строю, на спине своего Шкодика, который сегодня, так уж вышло, не косячил. Видимо, ощущал, что игры закончились и впереди предстоит серьезное дело. Кроме двух сотен дружинников в поход отправились пара кузнецов с передвижной мастерской. Ее тянули четыре черных взмыленных быка. Кухари, которые должны были готовить для войска на привале. Инженеры с кучей деревяшек. Чтобы осадные орудия у Кощеева замка варганить. Музыканты для поднятия морального духа. Те самые, что играли у Яшки на свадьбе. Да знахарка Баба Яга на отдельной крытой повозке, запряженной мощным тяжеловесом.

Первую часть пути прошли без приключений. К вечеру добрели до стойбища Лешего. На этом этапе в слаженном плане воеводы произошел первый сбой. Ни лесного царя, ни обещанного им дендровойска на точке сбора не было. Выругавшись, на чем свет стоит, воевода объявил стоянку. Кухари принялись за разведения костра. Агафон с подчиненными отправился на поиски следов мерзавца Лешего. Прошка, привязав Шкоду к стволу молодого дерева, сыпанул тому запасенного сена и присел на пень. Не успел примоститься, как лес вокруг ожил. Казалось бы мертвые, лишенные растительности деревья замотыляли своими ветками-ручищами, сбивая дружинников с коней, а иных хватая и бросая с высоты на землю.

— Засада! — заверещал воевода. — К бою!

Но и без команды часть дружинников, те, до которых деревяшки не добрались сразу, обнажила мечи и секиры и теперь ловко разматывала флору, оставляя от стволов и веток щепки. Особенно в этом преуспел Святозар. Его навык рубить деревья с одного удара оказался, как нельзя, кстати. Он вошел в раж, размахивая гигантским боевым топором, заостренным с двух сторон.

Прошка и сам собирался броситься в гущу боя. Не мог спокойно смотреть, как товарищи гибнут, но коварный пень повязал его по рукам и ногам, выудив из-под земли крепкие корни.

— Попался, окаянный! — голос был хриплым, противным. Прошка узнал его. Он принадлежал Лешему. — Жезл гони, а то башку откручу.

Земля задрожала, и то, что Прошка принял за пень, выворачиваясь из мерзлой почвы, стало обретать очертания лесного царя. Теперь трехметровое чудище стояло на земле, а некромант, зажатый в его ручищах, болтался в воздухе. Между тем, дружинники стали одолевать. Разобравшись в чем дело, они спешно организовали строй и стали методично уничтожать лесное войско. Леший застонал:

— Ишь, чего творят, сволочи. А ну гаркни им, чтобы сдавались, не то руки и ноги повыдираю. Ветки, связывающие Прошку и вправду натянулись.

— Да ты погоди, погоди! — зашипел некромант сдавленным голосом. — На что нам драться? Поговорим давай.

— Оружие сложите, там и поговорим! — огрызнулся Леший. — И вообще, палку гони.

«Вот, что ему на самом деле нужно» — догадался Прошка. — «Никак разбойник наш лесной перед Кощеем выслужиться решил»

Мучительно соображая, где именно оставил он жезл на этот раз, Прошка стал обшаривать глазами поле боя. Заржал конь, и некромант вспомнил. Жезл на доспех Шкоды зацепил. За крючок. Туда обычно арбалет вешают, но Прошке воевода после истории с Бореславом дальнобойной оружие при себе иметь запретил. От греха. Но где же конь?

Мысленно выматерившись, Прошка вспомнил, как надежно прикрутил своего друга к дереву. Там, на другом конце поляны. Оно наверняка, подобно другим, уже ожило и сражается где-нибудь с очередным дружинником. А Шкода… Шансов выжить у боевого коня, скорее всего не было. Заржали еще раз, и Прошка повернул голову на знакомый лошадиный голос. Радости его не было предела. Закованный в броню конь несся через поляну к нему навстречу. Сзади тащился по земле обломанный ствол молодого дерева. На боку у животного можно было разглядеть черно-белую палку, на которую охотились нападавшие. Радость сменилась паникой.

— Нет, Шкода, нет! Беги отсюда! Теряйся… — завопил Прошка.

Но конь его не послушал. Вместо этого, подскочив к возвышающемуся над землей Лешему, у которого в руках болтался хозяин, он заржал, развернулся спиной к лесному царю и, отточенным движением, отработанным в свое время на Святозаре, вмазал Лешему в область меж его деревянных ног. Чудище завыло и разжало руки. Прошка повалился на землю, при этом из-под доспеха выкатилась зажигалка, любезно возвращенная инквизитором.

Превозмогая боль, некромант выпрямился, подскочил к корчащемуся на земле Лешему и, крутанув колесико, подставил к одной из его многочисленных веток огонек. Округа наполнилась воем и запахом паленного дерева.

— Сдавайся! — стиснув зубы, зашипел Прошка. Пламя занялось стремительнее, чем можно было предполагать и охватило всю правую сторону Лешего, подбираясь к искорёженной от боли и ужаса морде.

— Сдаюсь! Сдаюсь! — вопил он, размахивая руками, одна из которых превратилась в факел.

Как будто получив невидимый сигнал, дендровоины разом остановились, покачнулись и рухнули на землю, превратившись в неподвижные вывороченные из земли с корнем деревья.

— Помогите! Спасите! — орал Леший, охваченный огнем.

— Потушить! — за спиной Прошки появился разгоряченный боем воевода. Уцелевшие дружинники накинули на пылающего лесного царя полог.

Некромант догадывался, что в этом походе работы ему предстоит немало. Но никак не ожидал, что чуть не половину войска, размотанного внезапной атакой, придется воскрешать уже через несколько часов. Он ходил от одного воина к другому. Оживлял и шел дальше. Так продолжалось до позднего вечера. Уже стемнело. Дружинники разожгли костры и, разбив походные палатки, устроились на ужин. Когда последний воин, почесывая зад, поблагодарил Прошку за воскрешение, подбежал Яшка, игравший в этом походе роль адъютанта воеводы, и пригласил к главкому в палатку.

Там, окруженный дружинниками, в руках которых пылали факелы лежал плотно прибитый гвоздями к длинной столешнице Леший. Выглядел он значительно лучше, чем часом раннее. Обожжённые конечности регенерировали с поразительной скоростью. Воевода