У меня до сих пор в ушах звенит дикий крик Маракота.

– Канат оборван! Мы пропали! Все погибло! – вопил он. Потом, схватив телефонную трубку, отчаянно крикнул: – Прощайте, капитан, прощайте все!

Это были наши последние слова, обращенные к людям на земле».

Как вы уже поняли, батискаф для исследования дна Атлантического океана был спущен с корабля, с которым сохранялась и телефонная связь, пока чудовищный краб не оборвал канат, на котором держалась кабина. И теперь, «медленно вращаясь, широкими кругами, мы стали спускаться в бездонную пропасть. Прошло, наверное, не больше пяти минут, но нам они показались часом, когда телефонный провод натянулся и лопнул с тихим стоном, как струна. В ту же минуту лопнула и проводящая воздух трубка, и сквозь отверстие стала по каплям просачиваться соленая вода. Опытные, проворные руки Билли Сканлэна мигом перетянули конец резиновой трубки узлами, и вода перестала течь... Затем лопнул электрический провод, и мгновенно потух свет, но доктор в темноте добрался до аккумуляторов, и на потолке вспыхнули лампочки».

И доктор говорит своим спутникам, что света нам хватит на неделю, добавляя «с кривой усмешкой»:

« – Во всяком случае, мы умрем при свете...»

Добряк-профессор говорит:

« – Мне, собственно, все равно. Я старик, довольно пожил, и моя роль в мире сыграна. Единственно, о чем я сожалею, зачем я вовлек двух молодых людей в это опасное предприятие. Я должен был рисковать один.

Я просто и горячо пожал ему руку, не в силах произнести ни слова. Билл Сканлэн тоже молчал. Мы медленно опускались, измеряя скорость по теням рыб, поднимавшихся вверх мимо окон. Казалось, что это рыбы подымаются вверх, а не мы опускаемся вниз».

Еще до спуска, когда главный механик корабля узнал о замысле, то сказал: завод Мерибэнкс в Филадельфии, где он слывет лучшим механиком, послал его наблюдать за машиной, «и если она спускается на дно моря, значит, и мое место на дне моря».

И теперь он высказался так:

« – В Филадельфии живет одна крошка, когда она узнает, что больше уже не увидит Билла Сканлэна, ее прелестные глазки наполнятся слезами. Да, что и говорить, хорошенький мы выбрали путь к нашим предкам.

– Вам не следовало опускаться с нами, – сказал я...

– Я бы счел себя последней дрянью, если бы остался наверху, – ответил он. – Нет, это моя прямая обязанность, и я рад, что исполнил ее».

Доктор Маракот объявляет, что «воздуха в баллоне хватит больше чем на полдня. Опасность в другом – в продуктах выдыхания. Они задушат нас. Если бы мы смогли выпускать углекислоту! ...У нас есть баллон кислорода. Я захватил его на всякий случай. Вдыхая его время от времени, мы как-нибудь продержимся еще...

– Да стоит ли бороться за жизнь? Чем скорее наступит конец, тем лучше, – заметил я.

– Это верно! – подтвердил Сканлэн. – Раз, два – и не копайся!

– И отказаться от поразительного зрелища, которого еще не видел ни один человек на свете? – возразил Маракот. – Это предательство по отношению к науке! Будем до конца записывать свои наблюдения, даже если им суждено погибнуть вместе с нами. Надо довести игру до конца.

– Да вы молодчага, док! Вы нам сто очков вперед дадите. Ладно, будем играть до последнего грошика».

Казалось бы, до трагического конца недалеко? Не тут-то было! Дальше-то и начинается самое интересное. И, на мой взгляд, очень-очень правдоподобное.

1

В Канаде когда-то жили только индейцы – разные их племена (ирокезы и другие). Потом европейцы открыли американский континент и стали его заселять. В Канаде селились французы и англичане. На континент пришла другая цивилизация, началась новая эпоха. Индейцы сопротивлялись. Им многие сочувствовали. В XIX веке появились увлекательные приключенческие романы Фенимора Купера и Густава Эмара о смелых и благородных воинах-индейцах.

Писатель Михаил Михайлович Пришвин вспоминал, как в 1880 – 1890-е годы его сверстники, русские мальчики-гимназисты, и он сам, начитавшись этих романов, бредили Америкой и индейцами.

Молчаливые, с неподвижными, не выдающими эмоций лицами, не знающие страха люди, читающие книгу дикой природы «с листа», умеющие идти по следу врага там, где никакой европеец не увидит следов, – они возбуждали у русских подростков тягу к приключениям, наполненным риском.

«На почве этого чувства, – считал Пришвин, – у нас много выросло замечательных ученых, из которых достаточно назвать одного Пржевальского». Этот знаменитый русский путешественник открыл в далеких азиатских степях дикую лошадь, которая так и была названа в его честь «лошадь Пржевальского».

Родившийся в Англии в 1888 году мальчик Арчибальд Билэйни тоже был с детства увлечен историями про американских индейцев – и в восемнадцать лет отправился в Канаду. Вскоре он объявил себя индейцем (была ли его мать этой крови – кажется, так и осталось неясным), стал лесником и охотником и принял индейское имя Серая Сова (Вэша Куоннезин).

К началу XX века, конечно, давно окончилась эпоха кровопролитных войн, пришельцы и аборигены нашли формы сосуществования. Но вырубались леса – ради железных дорог, гибла от топоров и ружей дикая природа – естественная среда обитания индейцев. Серая Сова – уже после участия в Первой мировой войне (как европеец, он был призван на фронт) – решает посвятить себя ее защите.

Он пишет на эту тему статьи и книги. Несколько раз посещает Англию (а Канада, в отличие от независимой Америки, остается под протекторатом британской короны) и выступает перед бывшими соотечественниками в индейском национальном костюме. Так в 1937 году он выступает перед юными британскими принцессами, одна из которых – нынешняя королева Елизавета.

Через год, в возрасте пятидесяти лет, он умирает от воспаления легких в своей хижине на берегу одного из многочисленных канадских озер.

2

В тот же год писатель Пришвин прочитал одну из его книг – и был поражен сходством их взглядов на жизнь. Сходны были и темы – в Канаде пишется книга о жизни бобров, когда он, Пришвин, пишет книгу о жизни пятнистого оленя («Жень-шень»), и критики находят между ними родственную связь.

«Когда-то, еще мальчиком, я не в шутку пытался убежать в Америку. Не удалось мне тогда побывать у индейцев. И вот теперь – счастье какое! – книга приводит прямо как бы в мою комнату тех самых индейцев, к которым в детстве своем пытался убежать».

Пришвин решил, что лучше будет не переводить книгу, написанную от первого лица, буквально, а пересказать ее. (Потому на титульном листе книги вы прочтете не слова – «Перевод М. Пришвина», а – «Пересказ с английского Михаила Пришвина».) Он хотел на основе этой книги рассказать и о ее удивительном авторе – как бы со стороны.

«Такого рода люди, как Серая Сова, редко встречаются в романах. Ни малейшего интереса он не имел к достижению офицерского звания во время войны. Ни малейшей охоты не имел к чинам. Рядовым он вступил в армию и рядовым ушел из нее вследствие ранения, чтобы опять, таким же как был, вернуться в родные леса».