Мне кажется, что Россия должна наращивать очень быстро, мгновенно мускул военно-силовой. Это вот та революция, о которой я вам только что говорил. Тем более что там кое-что делается. Я думаю, что если начнется натовская атака на Сирию, повторяя атаку на Ливию, на Триполи, то эту атаку отобьют наши зенитно-ракетные системы «Панцирь», которые окружают Дамаск. И тогда, я думаю, что эта бесконтактная война провалится на какой-то момент.

О. Журавлёва — Но есть шанс, что в конечном итоге воевать будут две доктрины, а не просто некие миротворцы?

А. Проханов: — Будет не две доктрины, а гораздо большее количество доктрин. Я вам сказал, что это клубок. Скажем, китайская доктрина отличается от российской или от американской. Но если говорить вообще, на все это бросить метаисторический взгляд, если он возможен…

О. Журавлёва — Ну, мы продолжим бросать наши взгляды в разных направлениях. И мы продолжаем.

Александр Андреевич, и о культуре. Вот, что я хочу вам сказать. Вы приветствовали появление министра культуры Мединского на нашем небосклоне?

А. Проханов: — Каюсь, приветствовал.

О. Журавлёва — Ну, вот и началось.

А. Проханов: — Я приветствовал появление Мединского по одной простой причине. Я не знаю, знает ли Владимир Мединский историю Дягилевских вечеров, например, я не знаю, как глубоко он понимает вообще метафизику русских народных сказок, из которых произошла вся русская цивилизация…

О. Журавлёва — Читал ли он Проппа, вы хотите сказать?

А. Проханов: — Нет, почему Пропп? Зачем Пропп? Читал ли он Афанасьева хотя бы, по крайней мере.

О. Журавлёва — Уж его-то, наверное.

А. Проханов: — Поет ли он русские народные песни? Я не знаю.

О. Журавлёва — А, то есть вы не уверены, что он с русской культурой вообще знаком?

А. Проханов: — Я не знаю, как глубоко он знаком с культурой. Но я участвовал вместе с ним здесь, на «Эхо Москвы», в полемической передаче, где он боролся с мифами о России, он боролся с русофобами, которые навьючили на Россию тысячи самых разных грехов. Я видел его многократно на передачах телевизионных, и он всегда не яростно, не интенсивно, но очень логически парировал всякие русофобские тенденции. Мне казалось, что он является защитником русских ценностей исторических и национальных. И это очень хорошо, думал я, что его назначили, потому что, конечно, за последние 20 лет была вскормлена лютая антирусская культура, такая гельманоидная культура, культура Pussy Riot и вся другая противоположная культура. Скажем, культура изумительных советских художников, советских поэтов на закате Советского Союза, вся традиционалистская, русско-советская фундаменталистская культура, музыка, литература, поэзия, живопись — они были затоптаны просто. И эти люди, великие в свое время, сейчас забытые и несчастные, просто влачат жалкое существование.

И мне казалось, что Владимир Мединский исправит этот крен, придя сюда. Он не будет, действительно, отрезать Гельману его красных человечков и, там не знаю, запрещать идиотам-губернаторам тратить бюджеты губернские на эти огромные блефы, которые Гельман устраивает. Но он, по крайней мере, начнет вскармливать реальную культуру, на которой зиждется государство, страна, история национальная. Потому что как только отделились прибалты от нас, эстонцы, литовцы, латыши, они первое, что сделали, они устроили народные хоры, они предложили своему народу петь.

О. Журавлёва — Но это, по-моему, было очень принято в Прибалтике. Вообще хоры — это любимая школьная тема.

А. Проханов: — Ну, и в Советском Союзе тоже были любимые школьные хоры, и великие вот эти сталинские…

О. Журавлёва — Вы знаете, и сейчас в школах поют, не поверите.

А. Проханов: — …и великие эти сталинские хоры — казачий хор, донской, кубанский, северный, хор Пятницкого.

О. Журавлёва — То есть вы за хоровое искусство в данной ситуации. Так?

А. Проханов: — Да. Оно сейчас, кроме кубанского, все умерло, заглохло. И вот вместо этого господин Мединский совершил свое первое деяние. Я знал, что он несколько помешан на желании переименовывать, выносить Ленина из Мавзолея. Это его слабость. Он сидит-сидит, вроде говорит о мифах о России, потом кто-то его клюнет, какой-то птенец в башку, и он сразу начинает Ленина тащить из Мавзолея. Потом очнется и опять начинает говорить о мифах и России.

О. Журавлёва — И вот на этого человека вы возлагали такие надежды?

А. Проханов: — Ну, я как-то забыл об этом. И вдруг он оправдал худшие мои ожидания — он начал с переименования улиц, понимаете? Это же блеф. Вот Медведев, когда он был президентом, что он сделал? Он только перевел часы… Вернее, не перевел часы с зимнего на летнее. Грозился переименовать эти часовые пояса. Это самое простое, что только может быть в условиях кризиса…

О. Журавлёва — Ну, что значит «грозился»? Со временем зимним, летним он разобрался, пояса подвинул.

А. Проханов: — Нет, но все же он там не сомкнул 12-часовой пояс с 7-м.

О. Журавлёва — Ну, это физически просто было невозможно.

А. Проханов: — Можно. При желании все можно было бы сделать. Можно было даже передвинуть ось Земли, чтобы она шла через Завидово.

О. Журавлёва — То есть чтобы в Петропавловске-Камчатском тоже три часа дня.

А. Проханов: — И Мединский пошел по этому совершенно порочному пути — идиотскому, дурацкому. Вот сейчас он будет переименовывать все улицы. Я даже согласен, чтобы он все это сделал, чтобы он вычеркнул все эти ужасные советские, там не знаю, красные, большевицкие имена. При одном условии: чтобы все эти улицы, например, улицу Розы Люксембург, переименовать в улицу Мединского. Все эти улицы и станции метро сделать «Метро Мединская», следующая остановка — «Метро Швыдкой» или там еще какой-то.

О. Журавлёва — Министра культуры, да.

А. Проханов: — Министерства культуры…

Задача сегодняшней культуры и задача сегодняшнего понимания истории в том, чтобы соединить белый и красный период, чтобы кончить с этой страшной рознью.

О. Журавлёва — А вот у вас, в вашем восприятии, белый и красный период как-то слились: у вас что государь-император, что товарищ Сталин — одинаково любимые вами персоны.

А. Проханов: — Я это сделал и я это понимаю. Потому что самая страшная драма в том, что вот эти три существующих фрагмента — белый монархическо-православный, красный сталинский и либеральный, самый маленький и самый злобный — все эти три фрагмента друг с другом воюют, сталкиваются, уничтожают друг друга и создают страшную хаотизированную среду. И Мединский вместо того, чтобы соединять, умягчать её… Кстати, Путин умягчает. Он сказал, что «мы будем делать Россию, где будет уютно и красным комиссарам, и белым офицерам». А Мединский опять вгоняет этот клин, вгоняет под ногти эти гвозди. Я считаю, что это колоссальная ошибка, это старт, который отвратил от него очень многих людей.