Молодая особа садилась на стул посреди сцены перед публикой, и ей плотно завязывались глаза большим платком. Затем предлагалось кому-либо из публики участвовать в опыте и задумать то или другое слово – безразлично какое бы то ни было. Участник опыта садился вблизи отгадывательницы, которая клала ему на лоб свою руку и после небольшого промежутка времени говорила вслух те слова, которые он задумывал. Так проделывалось с несколькими лицами, причем самое отгадывание как конкретных, так и отвлеченных слов производилось с видимою легкостью и безошибочно. Затем проделывались опыты с отгадыванием предметов, находящихся в карманах присутствующей публики при посредстве пожилого человека – индуктора, с которым обыкновенно производились опыты этого рода. Для этой цели последний обходит публику, нащупывает вещи в кармане и в случае, если он их не узнает на ощупь, просит их вынуть, чтобы он мог убедиться, что именно пред ним имеется; затем, думая о них и не произнося ни одного слова, он спрашивает отгадчицу: что здесь или что это такое? Все вопросы ставились вполне однообразно, вещи в большинстве случаев оставались в карманах зрителей и лишь в случае, если не были узнаны на ощупь, показывались индуктору, но так, что их мог знать только он сам, их собственник и ближайшие соседи; отгадчица же при этих опытах находилась на расстоянии по крайней мере 15–40 шагов и все время оставалась с завязанными глазами; следовательно, видеть предметы не могла ни в каком случае.

Никакого условного общения между индуктором и отгадчицей также не могло быть, так как вопросы первого всегда были однообразны и без каких-либо особых изменений в интонации голоса, а о каком-либо механическом общении не могло быть и речи.

Ответы для огромного большинства предметов давались отгадчицей верные, причем простые предметы, как апельсин, лимон, гребенка, веревка, ножик, зубочистка и пр., давались быстро и уверенно, предметы же менее обычные отгадывались хотя также в огромном большинстве случаев точно, но менее скоро. Отгадывание некоторых предметов требовало даже порядочного промежутка времени. Изредка при этом делались ошибки; но ошибки эти почти тотчас же исправлялись после указания на неправильность ответа со стороны индуктора. Иногда ошибки указывали на предмет лишь приблизительно, напр. вместо «записная книжка» был дан ответ «билет», когда затем индуктор указал на ее ошибку и потребовал, чтобы отгадчица думала дальше, она после некоторого времени сказала верно: «Книжка»; а на вопрос: «Какая?» – ответила: «Записная». Далее следовали вопросы о том, что в книжке записано, и индуктор последовательно заставил отгадчицу сказать по крайней мере десятка два записей, которые были сделаны в этой книжке, причем все эти записи прочитывались относительно быстро и с пунктуальной точностью без всяких даже малейших знаков со стороны индуктора…

Как же происходит так называемое отгадывание мыслей на подмостках театров?

Уже не один десяток лет на подмостках второстепенных театров и балаганов даются представления так называемого ясновидения или отгадывания мыслей. Представления эти состоят в том, что на сцене находится отгадчица с завязанными глазами, а среди публики ходит ее индуктор, которому публикой показываются те или другие вещи, или он сам, проходя между рядами стульев и осматривая предметы, находящиеся в руках или в карманах у зрителей, опрашивает о них отгадчицу и обыкновенно без промедления получает верные их обозначения. В некоторых случаях для большей иллюзии индуктор держит отгадчицу за руку, но это ничуть не обязательно; по крайней мере на тех представлениях «ясновидения», которые видел я, дело обходилось без всякого посредничества. Заслуживает, однако, внимания то обстоятельство, что во всех случаях отгадывание может производиться лишь с одними и теми же индукторами-руководителями, чаще всего ближайшими родственниками отгадчицы или отгадчика. Нет надобности говорить о том, что эти представления «ясновидения» кажутся зрителям большой загадкой, причем мысль все время колеблется между двух возможностей: либо это фокус, либо дело идет о явлении, представляющем до сих пор еще не разрешенную научную загадку. За 1-е объяснение особенно говорит то, что опыты, как я уже упоминал, удаются лишь с одним и тем же лицом; но нельзя забывать, что заинтересованными лицами этому факту дается и соответствующее объяснение, а именно: «ясновидение» будто бы развивается путем воспитания и упражнения, а воспитание предполагает приспособление или привычку к одному лицу. Другое обстоятельство, говорящее в пользу 1-го же объяснения, – это то, что отгадчица или отгадчик обыкновенно не чувствуют после сеансов утомления, но и это обстоятельство заинтересованными лицами объясняется будто бы давно усвоенной привычкой к этим сеансам.

Как бы то ни было, вышеуказанные явления оставались загадкой не только для широкой публики, но, по-видимому, и для науки, тем более что профессионалы, пользующиеся этими представлениями, имели все основания скрывать сущность самих явлений, обычно сильно заинтересовывающих публику, иначе, само собою разумеется, всякий интерес к ним должен ослабеть и обладатель «таинственной силы» вместе с этим, естественно, должен потерять свой заработок, а как велик последний, показывает сделанное мне одним из таких индукторов в интимной беседе заявление, по которому чистый гонорар в течение года от таких представлений определяется в 18 000 р.

Насколько загадочными кажутся эти представления для публики, показывает пример, что даже мужи науки, видевшие их, как мне неоднократно приходилось слышать, не находят для них другого объяснения, как допустив предположение, что имеют дело с чревовещанием; между тем этому объяснению противоречит уже то обстоятельство, что индуктор, в чем легко можно убедиться, даже стоя вблизи вас и будучи в то же время обращен к вам своим лицом, во время предложения вопросов отгадчице о ваших вещах не произносит ни одного лишнего слова, кроме задаваемых вопросов; при этом и губы его при ответах, даваемых отгадчицей, остаются неподвижными, в то время как отгадчица, произносящая громко названия вещей, двигает соответственным образом своими губами. Надо сказать, что нелегко и вообще подойти к выяснению этих представлений, ибо профессионалы по возможности устраняются от научной критики во избежание разоблачений, а если и допускают научный глаз к своему делу, то обычно лишь за деньги или для того, чтобы вызвать побольше сенсации в обществе, и, конечно, при этом все же умело скрывают сущность показываемых явлений. Этим, вероятно, и объясняется тот факт, что эти представления в большинстве случаев оставались вне поля научного исследования…

Свои опыты д-р Котик (коллега В. Бехтерева. – Ред.) предваряет следующим введением: «Гуляя как-то по улицам родного города Одессы, я натолкнулся на балаган со следующей вывеской: «14 лет девочка отгадывает все». Войдя туда, я увидел следующее. Стройная, хрупкая девочка, сидя с завязанными глазами на стуле и держа своего отца за руку, называла все предметы, которые публика давала отцу, или произносила слова, которые были написаны кем-либо на бумаге и передавались отцу. Заинтересовавшись этим явлением, я стал часто заходить туда и вскоре убедился, что имею дело не с фокусом, а с несомненной способностью девочки читать мысли своего отца. Тогда я постарался приобрести расположение этих людей, чтобы иметь возможность поставить опыты на научных основаниях и в присутствии других товарищей-врачей». Надо, впрочем, заметить, что, как показывают опыты, произведенные с С. Штаркер д-ром Котиком в его квартире, она может отгадывать и на известном расстоянии от ее отца, причем она оставалась с завязанными глазами, а в отдельных случаях и с заткнутыми ушами. Одни опыты в квартире д-ра Котика делались так, что отец оставался в той же комнате, где была и дочь, а в других они размещались в разных комнатах и между ними находилась плотно закрытая дверь.