– Сережа, как ты можешь?! – воскликнула Дина.

– Легко. Не обливаться же мне крокодильими слезами, если одна из самых неприятных женщин, которых я когда-либо встречал, внезапно решила повеситься. Я не буду и тебе не советую.

– Да не обливаюсь я слезами, просто сошлось все одно к одному. Только ее уволили, а она не выдержала и… Кто бы мог подумать, что у нее такие слабые нервы!

– Дина, у нее не было нервов. Таких, как она, оглоблей не перешибешь. Она сделала это специально, чтобы у ее преемницы, у тебя, моя дорогая, испортился цвет лица, а у нашего луноликого шефа подскочило давление. Кстати, о луноликом. Он у себя? К нему можно?

Кимов вошел к Остафьеву, но вскоре они вынуждены были прервать беседу – на Новокузнецкую пожаловал следователь. Он изъял образцы почерка Ничипоренко для проведения официальной экспертизы ее предсмертной записки, а затем направился к Остафьеву. Как и предсказывал Масленников, следователь действительно вернулся к обстоятельствам увольнения покойной.

Антон Александрович почти дословно повторил то, что уже говорил накануне, и попытался переключить внимание следователя на альтернативную версию смерти Ничипоренко – убийство. В подтверждение он предоставил следствию справку, которую еще утром запросил в отделе кадров. В ней содержался отчет о последней встрече штатного психолога с Ничипоренко, это была обычная процедура, все ключевые сотрудники компании регулярно проходили такие собеседования. В отчете о Ничипоренко на первом месте стояла следующая характеристика: «значительная стрессоустойчивость».

Обвинение в доведении до самоубийства было пока хлипким, у следователя на руках имелась лишь записка, нацарапанная нетвердой рукой, в которой виновником несчастья назывался бывший шеф покойной. Да и результаты вскрытия еще не пришли. Однако другие варианты он рассматривать не захотел. Зачем, если основная версия была такой простой, красивой и многообещающей? Виновник злодеяния известен, обстоятельства, предшествовавшие смерти, тоже – вскоре дело можно будет завершить и записать себе в актив быстрое раскрытие громкого преступления. Обвиняемый-то у него непростой. Люди такого уровня не часто попадают на скамью подсудимых, и амбициозный следователь уже представлял заголовки газет: «Директор довел до самоубийства собственную секретаршу!» А кто раскрыл дело и посадил негодяя? Правильно, он. Простой районный следователь. Слава, признание начальством, продвижение по службе – тут было о чем помечтать.

Неудивительно, что прочие версии следователю не нравились. Если это убийство, то дело мигом теряло весь свой привлекательный блеск: работы много, перспектива раскрытия туманна, а профиту и вовсе никакого. Нет, такая альтернатива была ему совсем не по душе, и он упорно гнул свою линию.

Но Остафьев и Масленников тоже не отступали от своего. Они приводили все новые и новые аргументы, заставляющие по-иному взглянуть на происшествие. В конце концов следователь сдался и решил отложить допрос. Когда он получит результаты экспертиз, то сможет припереть Остафьева к стенке. А пока можно было заняться сбором других доказательств. Он попросил выделить ему помещение для беседы с сотрудниками компании, с которыми Ничипоренко общалась ближе всего.

Когда следователь и поспешивший за ним адвокат удалились, в кабинете остались только Остафьев и Бойко.

– Ну что, Олег Иваныч, теперь мне остается только надеяться, что среди наших секретарей не окажется кого-то еще, кого я притеснял, – с грустной ухмылкой начал директор. – Сейчас они получат отличный шанс со мной расквитаться.

– Вряд ли нам стоит этого опасаться. Лилю у нас не очень-то и любили. Особенно секретари. Слишком много о себе воображала.

– Вашими бы устами, Олег Иваныч… Как думаете, кто это ее так? Роман устранил сообщника?

– Сообщника и свидетеля.

– Но как он узнал? Как, если она ни с кем не встречалась и никому из похожих на Романа людей не звонила?

– Хороший вопрос. И он снова подводит нас к мысли, что в офисе имеется Лиля номер два. И этот «второй номер» доложил Роману, что Ничипоренко уволена.

– А зачем эта записка?

– Мутит воду, в ней легче рыбку ловить. Вы нервничаете, работой не занимаетесь, того и гляди получите официальное обвинение по уголовной статье. Все, что во вред вам, – на руку ему. Вот он и старается.

– Ну допустим, – согласился Остафьев. – Какие контрмеры мы можем предпринять?

– Я уже поговорил со своим человеком в органах. С доказательной базой у следствия все очень шатко, нужны экспертизы, а с этим они не спешат – дело относится к разряду рядовых и идет в общем потоке. Нам нужно просто подождать. Уверен, экспертизы покажут, что это убийство, и обвинение с вас будет снято автоматически.

– Но я не могу бездействовать! Олег Иваныч, мне нужна свобода перемещения, а я связан этой подпиской о невыезде по рукам и ногам. Я не знаю, что мне потребуется делать завтра, куда ехать, с кем встречаться. И как вы себе представляете переговоры, если один из участников находится под следствием? Какова цена его словам, как вы думаете?

– Через моих знакомых я могу попытаться ускорить проведение основных экспертиз, – предложил Бойко.

– Если есть такая возможность, действуйте, Олег Иваныч, действуйте. Мне нужно, чтобы это дикое недоразумение разрешилось как можно быстрее.

И Бойко выполнил обещание. В среду утром экспертизы были закончены. Их результаты утверждали однозначно: покойная оказалась в петле не по своей воле. Перед этим ее слегка придушили и уже бесчувственную повесили, имитировав самоубийство.

Остафьев смог вздохнуть с облегчением, опасность оказаться под судом ему больше не грозила. Но главная задача осталась пока нерешенной: он по-прежнему не знал, кто такой Роман и где его искать.

Остафьев понятия не имел, с какого конца взяться за решение проблемы под названием «Роман», но точно знал, что до конца жизни будет вздрагивать при упоминании этого имени. Неизвестный пока человек, так грубо вторгшийся в его жизнь, вызывал у Антона Александровича жгучую неприязнь. Даже ненависть. И это мешало ему оставаться рассудительным, отключало присущую Остафьеву продуктивную логику, которой он руководствовался всю сознательную жизнь. Все его мысли были сосредоточены на Романе, он представлял себе их встречу, первый разговор, то, как выскажет ему все, что накипело за эти месяцы слепой борьбы.

С огромным трудом удавалось Антону Александровичу отвлекаться от бесплодных размышлений о враге и направлять мысли в рабочее русло. В этом ему помогала Дина. Ловко взявшись за дела начальника, она не только быстро навела в них порядок, но и принялась мягко заставлять Антона Александровича не раскисать, а работать, выполнять пункты каждодневного расписания, встречаться с людьми, проводить совещания, заниматься вопросами, которые давно требовали его решения.

В четверг, на следующий день после снятия подозрений, рабочий график Остафьева был расписан по минутам с утра до вечера, так что на томление духа времени не оставалось. Днем ему предстояло встретиться с Александром Градовым, директором компании «Толки Ту», давним партнером его предприятия. На протяжении последних пяти лет «Толки Ту» закупала и распространяла продукцию «Бионик Фуд» в сети собственных магазинов по всей стране и была крупнейшим клиентом компании Остафьева.