Но почему-то так не происходило.

Джек смотрел на убогие лачуги, покрытые ржавым железом, беспорядочно разбросанные вокруг пляжа: лишенная строгой элегантности английских колоний и аккуратной добротности немецких поселений, французская крепость Ла-Рошель выглядела грязной и унылой; повсюду виднелись отвратительные кучи гниющего мусора, а недалеко от берега в воде лицом вниз плавал труп.

Джек заметил, как расширились глаза Индии при виде мертвого тела, покоящегося на волнах, но промолчал; она тоже не обмолвилась об этом ни единым словом и лишь заметила:

— Что-то Пату нигде не видно.

Прищурившись, Джек посмотрел на залитую солнцем гавань. Разбитая шлюпка стояла на якоре в бухте, да несколько каноэ лежали на белом песке. Больше не видно было ни души.

— Ничего, он скоро приплывет. — Ему очень хотелось, чтобы так и было.

Приближался полдень, жара стояла невыносимая. Все обитатели этих мест, если только они были в здравом рассудке, давно попрятались под сенью бледно-лиловых манговых деревьев или в уродливых дощатых хижинах, ряды которых тянулись вдоль главной улицы поселения. Все это Джеку было очень хорошо знакомо, и все же…

— Что случилось? — спросила Индия, хмуря брови и заглядывая ему в лицо. — Что-то не так?

Джек покачал головой, взгляд его задумчиво скользнул по огороженному крепостной стеной поселению, расположенному на пологом склоне холма.

— Не знаю. Но, кажется, что-то изменилось.

— Что именно? Может, мертвецы не плавали, когда вы были здесь в последний раз?

Джек взглянул на нее и улыбнулся:

— Вы опишете это в вашей книге?

— Конечно, — решительно ответила Индия и пошла к пляжу, загребая песок мысками своих удобных туфель, — сразу после главы о каннибалах.

Джек смотрел на ее удаляющуюся фигуру, прямую спину, высоко поднятую голову. Улыбка на его лице померкла. Она шла, повесив на плечо рюкзак, в недрах которого прятался ее драгоценный блокнот. Солнце освещало ее нежные черты, играло бликами в каштановых волосах, и Джека охватило смутное сожаление. Разве не мог этот момент длиться вечно — тогда она навсегда осталась бы в его жизни…

Глупые, глупые мысли. Преступник и беглец, обреченный всю жизнь скрываться, всегда должен оставаться один. А вот она… Она опять будет бродить по свету. И потом… Он всегда мечтал о доме и семье — она же, наоборот, не хочет связывать себя ни с каким бы то ни было определенным местом на карте, ни тем более с определенным мужчиной.

Крик морской птицы оторвал Джека от грустных размышлений, и он взглянул на залитую солнцем бухту, где низко над морем летала крачка, почти касаясь широко расправленными крыльями водной глади, и потом перевел взгляд на тропинку в тени акаций, ведущую к французскому поселению.

Грубо сколоченные дощатые ворота, перевязанные стеблями лиан, стояли нараспашку: когда-то, в неспокойные времена, высокие стены Ла-Рошели служили торговцам и миссионерам надежным убежищем, но теперь никто не опасался за свою жизнь и ворота закрывали только в ночное время, чтобы оградить имущество от воров. Туземные племена, населявшие остров, привыкли оценивать людей не по нажитому богатству, а по щедрости, с которой владелец расстается с тем, что имеет; туземцы не понимали, почему европейцы с таким трепетом относятся к своему имуществу.

Путники остановились у ворот, и взгляд Джека заскользил по грязному дворику, по руинам когда-то ухоженного сада Жоржа Лефевра, по пустой веранде, задрапированной бугенвиллеей, однако, кроме жужжания назойливых мух, ничто не привлекло его внимания. Он обернулся и с минуту смотрел на почти пустынную лагуну внизу, где в поисках объедков бродила по пляжу тощая собака.

— Что-то не так? — спросила Индия, коснувшись его руки.

Он покачал головой:

— Пока не знаю.

Пройдя через двор и неухоженный, заросший сад, Джек, перепрыгивая через две ступеньки, взбежал на веранду. Его шаги эхом отдавались в тишине жаркого полдня.

— Жорж? — позвал он. — Жорж? Ou est tu?[9]

Вместо ответа послышался шелест муслинового платья и в темном дверном проеме показалась белая юбка. Джек ощутил смутно знакомый запах полевых лилий и талька — аромат европейской женщины, смешанный с тропическими запахами красного жасмина, гардении и жимолости, растущих в саду.

— Здравствуй, Франсин. — Джек остановился на верхней ступеньке веранды и взялся рукой за обветренные деревянные перила. Он всем существом ощущал присутствие Индии, ее напряженный взгляд, сосредоточенный на маленькой французской красавице, подошедшей к Джеку и привычно, почти нежно похлопавшей рукой по его плечу.

— Жак, — Франсин Пуаро произнесла имя Джека на французский манер, — можно подумать, ты целый месяц провел в джунглях. — Она сморщила маленький вздернутый носик. — Ну и запашок от тебя, mon ami.[10]

Джек поймал ее руку, подержал и отпустил.

— Франсин, что ты здесь делаешь?

— Как, ты разве не знаешь? — Она капризно надула губки. Когда-то при виде этого ее выражения кровь стыла у Джека в жилах, теперь же он чувствовал себя не в своей тарелке. — Пьер — новый французский представитель на Такаку.

Джек снова окинул взглядом крепость: она уже не была такой пустынной, какой показалась ему сначала. У ворот стояли два жандарма, еще один, сцепив зубы, молча поджидал у веранды.

— Что ж, полагаю, Пьера можно поздравить, а тебе выразить соболезнования? Та дыра, в которой вы раньше жили, все же много лучше этого захолустья.

Индия не шевелясь стояла посреди двора, и, взглянув на ее напряженную позу, Джек понял: она тоже видела жандармов и догадалась, что это неспроста.

Франсин грустно покачала головой:

— Не надо было тебе сюда приходить, mon ami.

— Может, мне лучше уйти? — с притворной веселостью спросил Джек.

— Вряд ли это возможно.

Из-за угла бунгало появился еще один жандарм, потом еще.

— Пять человек, — произнес Джек. — Кажется, Пьер и вправду считает, что я опасен.

— Да, он это знает.

— Но у меня нет разногласий с французами.

— Нет. Но сегодня утром здесь были англичане — Саймон Грэнджер и его помощник, весьма энергичный молодой человек. Они сказали, что тебя разыскивают как преступника.

— Разыскивают англичане, это давно известно. — Джек снова взглянул на нежное личико французской красавицы. — А вот с каких это пор французы помогают британскому правосудию?

— В дипломатических отношениях произошли существенные изменения. — Мужчина, произнесший эти слова, говорил с сильным акцентом. — Ты разве не слышал?