Над сверкающим паутинным полем возносились в небо два туго скрученных иссиня-черных дымных столба, расплываясь на пятикилометровой высоте исполинскими зонтиками. Несколько крестов медленно скользило вдоль пик, словно изучая качественно новое для них явление, то скрываясь в жарких дымных струях, то появляясь вновь.

— Паутины уничтожили деформаторы, — пробормотал Свекольников. — Там сейчас на километр нельзя подойти из-за радиации.

— И все же посылай «черепаху». Если надо, я сам пойду пилотом. Иди, Миша.

— Не надо больше рисковать, — сказал из оперативного видеома Банглин.

— Ни людьми, ни собой…

— Но там осталось два танка!.. — начал возмущенный Молчанов.

— Позвольте мне решать, рисковать или не рисковать людьми, — тяжело сказал Свекольников. — Когда придет время. Подождем еще немного, Эвальд?

— Ждать больше… — Молчанов осекся.

Со склонов Кинжального хребта катился на Город поток гигантских глыб

— лавина! Таково было первое впечатление. Потом люди вгляделись и поняли, что это выстреленные неведомой силой тысячи и тысячи любопытников, собравшихся вместе в страшное неодолимое копье, нацеленное прямо в сердце Города!

Пронзительный свист, вой, хохот и треск донесся с гор, словно где-то выпустили на волю целый сонм свирепых ведьм и чертей, устроивших на свободе Валгаллов пир.

Поток достиг границ защищенного паутинами пространства, и первое столкновение породило тяжкий гул, задавивший в себе всю кашу остальных звуков, и странные кроваво-красные вспышки над полем паутин, похожие на уносящиеся ветром языки огня. Один из таких языков дотянулся до зонда, и тот мгновенно рассыпался облаком оранжевого пепла, оборвал передачу.

Следующий зонд поднялся на трехкилометровую высоту, и вовремя. Как раз под ним в толще снующих без устали паутин произошел вдруг неслышимый в общем шуме всплеск: паутины подбросило вверх, словно в этом месте мгновенно выросла белая опухоль. Опухоль разрослась в гору и «лопнула», и люди увидели выползающий из-под слоя камней и паутин черный корпус. Одновременно дрогнула земля, звездолет качнулся еще более ощутимо, чем при взрыве земных аппаратов.

— Черное извержение?! — прошептал кто-то сзади Молчанова.

— Непохоже, — засомневался инженер связи.

— Корабль к старту! — приказал Молчанов, бледнея. — Готовность по сигналу!

— Готов! — отозвался командир трансгала Щербаков.

Снова дернулся пол в зале, мучительная дрожь земли передалась ногам людей. Стиснув зубы, Молчанов ждал того момента, когда откладывать старт станет уже невозможно, он все еще на что-то надеялся… На что? Сам не знал, просто какое-то шестое чувство подсказывало ему, что основные события впереди. К тому же Свекольников выпустил-таки «черепаху», и хотя никому не было известно, кто пилот на машине, Молчанов от души пожелал ему удачи — единственное, чем он мог помочь в данный момент.

В видеоме было видно, как похожая на еловую шишку машина заложила над кораблем пируэт и понеслась к волнующемуся паутинному морю, скрывшему под собой весь рельеф, кроме растущего черного конуса. Вот она нырнула в это «море», как в воду, в том месте, где должны были по расчетам быть танки отставших экспериментаторов, и исчезла из глаз.

— Смелый парень! — прошептал инженер связи, опомнился и виноватыми глазами посмотрел на Молчанова. Тот ответил ему страшным взглядом теряющего надежду человека.

Корабль трясло и раскачивало все сильней, изображение в главном видеоме простреливалось стрелами помех, так что стало трудно различать детали страннейшей из картин Тартара: рвущийся ввысь из белых вспыхивающих недр паутинного моря черный, как вход в ад, горный пик. А Молчанов все ждал и вслушивался в рвущий слух и душу грохот, и вместе с ним молча ждали у видеомов сотни людей на Станции, два десятка исследователей в корабле, ждали Квециньский и Левада, и Банглин…

— Господи! — тихонько сказал вдруг странные в его устах слова подошедший Свекольников. — Ведь есть же предел!..

— Вот оно… — глухо пробормотал в ответ Молчанов и беспомощно оглянулся на Свекольникова. — Надо уходить, Миша, понимаешь? Но там остались два танка… и пилот «черепахи», если только он не догадается вовремя вернуться… и Тенишев… и Габриэль Грехов… Что ты молчишь?

На минуту вибрация в зале прекратилась. В видеоме черный конус перестал развиваться и с оглушительным боем пошел трещинами. Кто-то у пульта до конца вывел регулятор звуковой защиты, и в зале стало удивительно тихо, и эта тишина ударила по нервам сильнее любого взрыва, словно в зале взорвалась бомба тишины!

Внезапно над Городом, вернее над тем местом, где он недавно стоял, появились непривычного вида серые облака в форме шаров. Изображение в видеоме стало медленно гаснуть, пока снова не остался один бело-голубой фон холостого режима.

В зале было так тихо, что слышалось дыхание людей. И вот сквозь эту нереальную тишину люди услышали звук замирающей басовой струны. Взгляд пронизал их. Чей-то пристальный изучающий взгляд.

Видеом прояснился, появилось изображение местности возле Города, но видимое не с телезонда, а с точки, расположенной над одиноко бредущим между скалами человеком в блестящем скафандре.

— Грехов!.. — прошептал Молчанов, меняясь в лице, хотя не мог видеть, кто же это на самом деле.

Сгорбленная фигура дрогнула и помчалась навстречу людям: неведомый источник передачи приближался к поверхности почвы; вот она закрыла все видимое пространство, расплылась, изображение помутнело, и в видеоме медленно проступило знакомое всем лицо Габриэля Грехова — странное, постаревшее, напряженное. Спекшиеся губы его раскрылись, и он заговорил.

Люди замерли. Смысл первых слов не сразу дошел до них, настолько фантастичными показались они всем.

— Прекратите эксперимент, — сказал Габриэль и болезненно усмехнулся.

— Прекратите эксперимент, Эвальд, я знаю, вы слышите меня. Я не сошел с ума и не болен, я говорю с вами от имени тех, кто исследует жизнь Тартара уже не один век! Я говорю от имени Сеятелей, цивилизация которых существует около десяти миллионов лет! Сеятели — это системы энергетических связей, известные вам под названием серые призраки. Они не готовились к контакту с нами, так уж получилось, что настала пора вмешаться. Оказывается, мы довольно активны и последовательны — люди, — и они отдают нам должное: они недооценивали нас.

И Грехов снова усмехнулся. Странная это была усмешка — снисходительная и сожалеющая.

— То, что мы называем Городами — это континуум более сложного порядка, чем пространство. Это иная вселенная, та, что предшествовала взрыву, породившему наш мир; то, что смогли сохранить разумные существа той вселенной при прорыве сингулярности около двадцати миллиардов лет назад. Любопытники — не что иное, как локальные области, объемы этого континуума, изолированные полем тяготения. Под корой планеты покоится сфера из той же материи. Это все, что удалось ИМ сохранить при взрыве протосолнца. Паутины — это автоматические устройства, связывающие нашу и ИХ вселенные и охраняющие Города от разрушения… Причина же вынужденного контакта в том, что наше появление здесь, на Тартаре, изменило условия существования Городов, мы не владеем теми видами полей, которые не приводят их к дестабилизации. Даже тщательное капсулирование Городов, а иногда и наших аппаратов, — вспомните звездолет Тенишева, — не помогает, Города распадаются, так как энергопотенциал нашего пространства-времени в миллионы раз ниже. Паутины не успевают за нами, а мы, не ведая того, уничтожаем мир, населенный самыми древними из существ! Мы уничтожаем праразум! И если наше присутствие на планете продлится долго — может вспыхнуть квазар, который уничтожит не только пылевое облако, но и всю Галактику! Вот почему присутствие наше на Тартаре крайне нежелательно. Мы действуем быстро, а быстрое действие далеко не быстрая мысль…