Теперь Ранде очень хотелось посмотреть, какие лица сделаются у всех этих маловеров, когда он представит собранные доказательства.

Оставшиеся в живых члены экспедиции медленно шли под охраной солдат сквозь джунгли, нагруженные припасами и снаряжением. Паккард вел отряд так, словно находился в зоне боевых действий, и его осторожность Ранду вполне устраивала. Все уже видели, к какому хаосу и разрушению может привести беззаботность.

Едва ли не на каждом шагу на глаза попадалось такое, чего не было больше нигде в мире. Растения, насекомые, несколько неизвестных видов мелких млекопитающих, уникальные райские птицы, щебетавшие, прыгая по ветвям деревьев… И сами деревья древние, огромные, такие высокие, что их вершины зачастую терялись в дымке тумана, клубившегося над джунглями из-за высокой температуры воздуха в сочетании с высокой влажностью. Эта замкнутая экосистема была настоящей дикой землей.

Дикой – и непредсказуемой. Вот они пробиваются сквозь чащу огромных папоротников, а в следующую минуту перед ними – открытый простор, по колено заросший травой, над которой виднеются редкие хилые кустики… Идти было тяжело, и вскоре Ранда совсем выбился из сил, но радостное волнение помогало держаться на ногах.

– Ого! Зацените, – сказал один из солдат, указывая стволом винтовки налево.

Слева возвышался обрыв футов в сто высотой. На скальной поверхности был виден отчетливый кровавый след – отпечаток огромной пятерни. На кровь слетелись мухи и сбежались юркие ящерки. Огромная горилла была здесь – и совсем недавно.

– Великолепно, – выдохнул Ранда, стрекоча кинокамерой.

– Эта тварь истекает кровью, – сказал подошедший к нему Паккард. – И сделали это мы. Скоро дойдем до Чепмена и его «Си Стэллиона», и тогда нам хватит оружия и боеприпасов, чтобы закончить работу.

Колонна тронулась, но Ранда застыл на месте, не в силах оторвать взгляд от скалы. Отпечаток был очень похож на нечто наподобие племенного знака и напоминал доисторические рисунки на стенах пещер. Насчет этих рисунков существовало множество теорий, но ни один историк так и не смог определить, что именно хотели сказать давным-давно умершие художники. Подобная загадка чувствовалась и в этом отпечатке – оставив на камне свою кровавую метку, гигантская горилла словно бы хотела что-то сказать. Но что?

Ранду пробрала дрожь. Сзади его легонько подтолкнул Коул:

– Не задерживайтесь, мистер ученый.

Ранда двинулся следом за остальными. Огромный отпечаток ладони явно встревожил солдат не меньше, чем его самого.

– Ну вот на кой было будить спящего зверя? – пробормотал себе под нос Миллс.

– Любой зверь рано или поздно проснется, – заметил Ранда. – Вопрос только, готовы ли мы к этому?

Шедший впереди Коул вскинул свой АК-47 стволом кверху, точно призовой кубок.

– Знаете, почему я ношу его, а не M-16? – спросил он. – Я взял его у крестьянина, воевавшего за эн-ви-эй[42]. Он сдался в плен после того, как мы сровняли с землей его деревню – один из немногих, кто не стал драться до конца. Ему было лет пятьдесят, не меньше. И он сказал мне, что до нашего появления никогда в жизни даже не видел оружия. Иногда врагов просто не существует, пока не начнешь их искать.

– А что, если их не искать, а они вдруг явятся прямо к вам на порог? – спросил Ранда.

Коул снова поднял свой АК:

– Автомат-то при мне.

– Ну, удачи тебе, солдат, – сказал Ранда. – Ты уже видел, какие враги здесь водятся.

– Да, но теперь мы знаем, с кем имеем дело.

– Безусловно, – согласился Ранда. – Но меня тревожит другое. То, чего мы еще не видели.

Миновав открытый участок, отряд вновь углубился в джунгли. Ранда никак не мог отделаться от ощущения, что из зарослей, из-за каждого куста, из-за каждого дерева за ними пристально следят сотни глаз.

Шагая сквозь заросли с винтовкой наготове, Миллс от души надеялся, что больше никогда в жизни не увидит этих проклятых джунглей. Ведь до отправки домой оставалось каких-то пара дней! Больше всего на свете ему хотелось убраться подальше – от джунглей, от армии, от этой чокнутой операции. В конце концов, он сюда не напрашивался и даже не знал, начислят ли им всем боевую надбавку за эту небольшую увеселительную прогулку.

Одно слово – «фубар»[43]. Полный. Полнее некуда.

Даже сама местность представляла собой сплошной кавардак. Миновав полосу джунглей, пришлось протискиваться сквозь густые заросли бамбука с толстыми, твердыми стеблями и исключительно острыми листьями, о края которых Миллс сразу же и порезался. С костяшек пальцев закапала кровь. Вспомнив огромный отпечаток на скале, Миллс принялся оставлять там и сям, на самых толстых бамбуковых стеблях, отпечатки собственной пятерни.

Что-то коснулось шеи. Миллс судорожно смахнул его рукой. Черный паук размером не меньше большого пальца упал на землю и поспешил убраться с глаз долой.

– А, черт!

– Что там? – невозмутимо спросил Коул.

– Паук. Терпеть не могу пауков.

– Уверен, уж они-то о тебе самого высокого мнения.

– От них требуется всего лишь заниматься своими делами. Не лезь ко мне, и я тебя не трону. Все по-честному.

– Ты слышал сказку про льва, мышь и колючку? – спросил Коул.

– А что?

– Ничего. Просто напоминаю – на случай, если снова встретимся с этим зверем.

– Погоди, сказка вроде про то, как мышь подружилась со львом, вытащив из его лапы колючку, – сказал Миллс.

– Ничего подобного, – возразил Коул. – Мышь прикончила льва этой колючкой.

– Это кто тебе сказал?

– Моя мать.

Миллс удивленно поднял брови, но промолчал. Да, Коул был одним из них, «Небесным Дьяволом», но кроме того – еще и крутым парнем с запальным шнуром переменной длины. Поджигать этот шнур, проявив непочтительность к его матери, совсем не стоило.

Бамбуковые заросли впереди сделались еще гуще. Встав во главе колонны, Паккард принялся рубить твердые, упругие стебли, расчищая тропу.

– Слышь, ну и вонь здесь, – заметил Миллс.

– Да, видать, что-то крупное сдохло, – сказал солдат, шедший справа. Его прозвали Глушителем, а почему – Миллс уже не помнил за давностью времени. Глушитель отер пот со лба и поднес к губам фляжку.