Все это было уничтожено отчасти самими еретиками и дотла сожжено инквизицией, допускавшей еще кое-где книги вальденсов, но беспощадной относительно катаров. Например, маркиз Монферрата в продолжение сорока лет собирал сочинения всех учителей и философов альбигойских и перед смертью велел сжечь все эти книги. Таким образом, непосредственным и единственным источником при изучении альбигойства являются обличения еретиков, написанные инквизиторами, источники памфлетного характера. Таковы латинские обличения Еврара (liber antihaeresis), Эрменгарда, Бернара, Алана, Стефана Бурбонского, фанатичного монаха Сернейской долины и историка альбигойских войн, Петра, дона Изарна. Все, перечисленное выше, написано во Франции. К этому списку следует добавить рукописи немца Экберта, испанца Луки Тюиского, миланца Бонакорсо, флорентийца Григория и особенно знаменитые сочинения Райнера Саккони из Пьяченцы (Summa de Catharis et Leonistis) и Монеты из Кремоны (adversus Catharos et Waldenses).

Все эти авторы были по преимуществу инквизиторами, производившими следствия над еретиками, и исключительно духовными лицами: епископами, аббатами, приорами и проповедниками. История рассудила так, что именно они должны предоставить науке данные для изучения системы своих заклятых врагов.

Канонические книги, принимаемые катарами, известны нам с их же слов. Замечено было, что славянские и французские катары отвергали Ветхий Завет. Новый Завет южане имели в провансальском переводе, сделанном, по всему вероятию, не с латинской вульгаты, а с греческого текста, если не со славянского кирилло-мефодиевского перевода. В еретических евангелиях, ходивших в Италии и Провансе, были те же уклонения от латинского текста, какие встречаем в византийском и славянском. Так, например, Молитва Господня кончается у них словами, смысл которых: «яко твое есть царство, сила и слава во веки веков», чего нет в переводе Святого Иеронима . Многим местам они придавали мистический смысл и, видимо, выводили учения не из священного Писания, а, наоборот, Евангелием объясняли свою систему .

Кроме Нового Завета они держались еще апокрифов, и именно тех, которые возникли под восточным влиянием. Они принимали «Видение пророка Исайи о существе Троицы и искуплении рода человеческого», любимое гностиками, богомилами и крайними дуалистами, дошедшее до альбигойцев в итальянской редакции. Они принимали также евангелие Никодима и сильно цитировали апокрифическое «Сказание о вопросах Иоанновых и ответах на них Христовых». Последнее было очень важно для них: там Иисус беседует со своим любимым учеником о тайнах творения совершенно в духе альбигойского философа; в его ответах дуалистически толкуется о творении Мира, и разрешаются вопросы о его конце и общем суде . Греческий оригинал этого апокрифа был занесен из Болгарии в конце XII столетия. Вообще характер канонических книг совершенно отожествляет ересь Богомила с альбигойством.

Альбигойцы были прежде всего высокие идеалисты. Односторонние в своем увлечении, они сохраняли логичность в выводах до крайних следствий. Поклоняясь бессмертному духу, они тем самым презирали смертное тело. Потому искреннейшие из них, так называемые «совершенные», и шли с такой охотой на казнь, что их жизнь за рубежами смерти освещалась тем новым бесконечным сиянием, перед обаянием которого ничтожны были земные страсти, страдания, наслаждения.

Альбигойская философия проистекала из представления о борьбе противоположных начал мира. Альбигойцы уверовали бы в Бога безусловно доброго, безусловно совершенного, но в то же время, встречая в области творения много несовместимого с величием Его, они признавали бытие другого Существа, совершенно противоположного первому. Гнушаясь телом, имея вообще слишком мрачный взгляд на вселенную, щедрую на несчастья, требующую борьбы, они этому другому Существу, этому врагу Бога и приписали творение вселенной. Этим объяснялось присутствие на земле зла, мрака, элементов, враждебных человеку. Довольные своим выводом, они спрашивали: можно ли говорить, чтобы всеблагой Бог был творцом существ вредных, начиная со змеи, отравляющей своим жалом, и кончая мошкой, причиняющей столько беспокойств, начиная с наводнений, истребляющих тысячи, и кончая пожарами, безвозвратно уничтожающими последнее имущество бедняка . Если благодетельный Бог создал человека, то за что же он дал ему немощное тело, которое погибает, претерпев бесполезно при жизни столько истязаний всякого рода?

Спор шел только о том, всегда ли существовал демон. Надо полагать, что прежде господствовал исключительно положительный ответ на этот вопрос. С течением же времени появился более мягкий, примиряющий взгляд, благодаря чему секта приобрела скорейший успех. Демон зла, созданный Богом, уклонился из-под его воли, восстал против него, сделался злым гением и положил начало всему дурному. Последователи первой системы (Дреговичи на Балканах, Албанцы для итальянцев) являлись крайними дуалистами; последователи второй, более многочисленные, умеренными дуалистами. Последние придавали более светлые краски мрачным теориям абсолютного дуализма. Вторая система была порождением первой или, скорее, уклонением от нее. Потому первая должна быть рассмотрена прежде.

Злой гений положительных дуалистов, занесенный с Востока, знакомый Болгарии, назывался дьяволом, Люцифером. Он был супругом двух жен: Колланты и Коллибанты, этих Огола и Оголива Иезекииля, двух сестер-развратниц, «и блудили они в Египте» . Произношение этих имен альбигойцами показывает заимствование такого понятия непосредственно с Востока. Люцифер — творец первоначальной материи, всего телесного и видимого, доступного материальным очам; потому небо, солнце, звезды также принадлежат ему. Он создает бури, громы и прочие природные катаклизмы. Он дает животворную силу земле, производящей растения, так как добрый Бог не причастен ничему земному. От жен своих дьявол народил сыновей и дочерей — от них и пошел род человеческий.

Космогония альбигойцев не была чужда и поэтических образов. Злое начало — солнце, луна — его жена; встречаясь каждый месяц, они производят росу, которая падает на землю; звезды — это низшие демоны. Впрочем, этот миф принят был между итальянцами.

Некоторые французские альбигойцы верили, что злой дух произвел землю любовным сожительством. Ему обязано бытием своим все безнравственное, варварское, несправедливое в обычаях, постановлениях, даже в государственных учреждениях, любое кровопролитие — хотя бы по судебному решению. Сотворив человека, он же породил первый грех. Злой рок гнетет человека; порок прирожден ему уже его телом.

Альбигойцы искали подтверждения основаниям своей теории в Библии. Они ссылались на место из Иисуса, сына Сирахова (ХLII, 25): «Вся сугуба едино противу единого», на Премудрость (XII, 10), Иеремию (XIII, 23) и особенно часто на Новый Завет. Иисус у Матфея говорит: «Всякое растение, которое не Отец Мой Небесный насадил, искоренится» (Евангелие от Матфея, XV, 13), и там же: «Никто же может служить двум господам» (Евангелие от Матфея, VI, 24). Подобным же образом в начале Евангелия от Иоанна различаются творения: «Которые не от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились» (Евангелие от Иоанна, I, 13), или далее: «Царство мое не от мира сего» (Евангелие от Иоанна, XVIII, 36), подразумевая, как казалось еретикам, иное царство, особый мир, создание иного духа.