Тара вернулась немного назад, срезала серповидным ножом ветку падуба и принесла ее к тому месту, где высохшая кровь Перегрина все еще напоминала о страданиях и смерти. Для кельтов падуб был символом смерти и возрождения. Вечнозеленый и крепкий, он говорил о стоической выносливости воина, о его любви к жизни, но также и о доблестной смерти в бою. Какой еще более подходящий символ она могла положить здесь в память о Перегрине?

Ахар Филху с бесстрастным выражением лица смотрел на друидку. Она подавила в себе желание повторить свою просьбу. Он понял ее, но, возможно, еще не знал, на что решиться, или же придерживался определенной тактики. Поэтому Тара стояла перед ним, выпрямив спину, и смотрела в ответ. Какие же у него красивые и умные глаза! Она чувствовала уважение к его опыту и надеялась, что в своем решении он будет руководствоваться мудростью, а не гневом, который жил в каждом оборотне.

— Тамара Клина, я понимаю, что ты заботишься о своих, — наконец сказал Ахар Филху, когда напряженная тишина слишком затянулась. — Это инстинкт матери, которая защищает своих детенышей когтями и клыками, даже если это будет стоить ей жизни. Поэтому я хорошо понимаю, чем вызваны твои дерзкие требования.

Тара подавила негодование и вместо этого улыбнулась. Она подняла руки. Они были тонкими, загорелыми и потемнели от трав, которые она собирала. Аккуратно подстриженные ногти тоже были темными.

— Видишь, никаких когтей, и уверяю тебя, я не буду бороться оставшимися у меня зубами, иначе в будущем смогу есть только пюре.

Тень улыбки промелькнула на высохшем лице Ахара Филху.

— Понимаю, ты хочешь перевести все в шутку, но факты остаются фактами. Я представляю интересы своей стаи и должен поступать так, как будет лучше для нее. Это не позволяет мне проигнорировать случившееся и не сделать никаких выводов.

Они стояли под бледной луной недалеко от входа в пещеру. Ахар Филху снова замолчал, и он и Тара перевели взгляды на ночное болото, раскинувшееся перед ними. Время от времени до них доносился крик ночной птицы. Ветер завывал, пролетая у острых скал. Потом вдалеке послышался вой волка. Два других более низких голоса ответили ему с другой стороны.

— Послушай песни моих детей луны, — сказал Ахар Филху. — Они свободны и наслаждаются возбуждением ночной охоты. Я должен сделать все, чтобы сохранить им эту свободу.

— Но тебе не удастся сохранить ее, если ты разрушишь узы, которые создавались с таким трудом, — заметила Тара, хоть и почувствовала, что ее слова не затронули его душу — Мы заключили соглашение!

— Не мы нарушили его! Эти узы, как ты их назвала, не дали нам никаких преимуществ. Однако мы были готовы выполнять условия и теперь вынуждены заплатить за это. Пришло время пойти другим путем. Если мы сохраним мощь нашей земли, она укрепит нас, в то время как наши враги будут все больше лишаться своих сил.

— Но Лицана не враги вам!

— Тамара Клина, они враги нам сегодня и всегда ими были. Мы достаточно долго закрывали на многое глаза. Они хитростью заманили одного из наших и уничтожили его. Мы будем мстить!

— Но это не Лицана убили Перегрина! — возразила друидка.

— Как ты можешь быть уверена в этом? Ты видела все собственными глазами?

Тара покачала головой.

— Нет, но если ты позволишь мне посмотреть на тело, я смогу прочитать по его ранениям и точно скажу тебе, что произошло.

— Это уже невозможно. Мои сыны вернули тело горе, как велит обычай.

— И ты не попрощался с ним?

Старый оборотень покачал головой.

— Перегрин нарушил правила и злоупотребил моим доверием.

Друидка подавила стон отчаяния.

Оборотни были связаны с болотом и горами Твелв-Бенз и относили мертвых соплеменников к бездонной на вид расщелине внутри пещеры и бросали их туда. На этот раз традиционного торжественного шествия не было. Если на теле Перегрина и существовали какие-либо доказательства того, что его убил не вампир, теперь они навсегда утеряны. Перед внутренним взором друидки предстало сердитое лицо Макги. Может быть, они постарались побыстрее избавиться от тела как раз потому, что на нем не было следов зубов? А может, они хотели скрыть укусы оборотня?

Тара подумала, что еще сказать или сделать. Она не могла предупредить конфликт между Лицана и оборотнями. Он уже состоялся. Она надеялась только, что ее голос еще что-то значил для стаи.

— Ахар Филху, мы всегда доверяли друг другу, и я никогда не давала вам повода сомневаться во мне и моих словах.

Тот согласно склонил голову.

— Поэтому я надеюсь, что все еще остаюсь желанным гостем в твоей стае.

— Если ты не будешь объединяться с нашим врагом и пытаться навредить нам, — сказал оборотень.

— Я никогда ни с кем не объединяюсь и не пытаюсь никому навредить. Я на этой земле лишь посредник между миром духов и природой земли со всеми ее созданиями.

Он снова кивнул.

— Итак, буду ли я завтра здесь желанным гостем? А также те, кто находится под моей личной защитой?

Оборотень пристально посмотрел на нее ясными глазами.

— Я знаю, о чем ты думаешь и что хочешь сделать, Тамара Клина. — Он показал на луну. — Ты будешь желанным гостем завтра и в следующую ночь. Возвращайся, когда захочешь, но только до того, как луна полностью погаснет и нас накроет ночь пустоты.

Друидка не осмелилась спросить, что произойдет после этого момента. В ней все еще теплилась надежда, что до следующего новолуния все наладится. Тара поклонилась.

— Тогда до встречи. Я желаю тебе и твоим товарищам, чтобы вами управляла мудрость, а не гнев.

— Это твоя обязанность и твое право говорить так, ведь ты не знаешь, что такое жгучая ярость, которая горит в каждом оборотне.

— Я знаю, что это такое, даже если сама никогда ее не испытывала, — тихо сказала Тара.

На мгновение она показалась себе лишь старой женщиной, которая уже давно исчерпала жизненные силы. Она почувствовала на себе взгляд оборотня, в котором было что-то похожее на понимание, хотя Ахару Филху должно было претить любое проявление слабости. Тара быстро прогнала болезненные воспоминания и выпрямила спину.

— До следующего новолуния, — произнесла друидка, отвернулась и стала спускаться с горы.

Ее волки последовали за ней.

— Если бы нам можно было хотя бы выйти во двор и подняться на окружную стену, — простонал Таммо и с выражением смертельной скуки оперся подбородком на руки.

Никого не удивило, что вскоре после этого Фернанд затеял драку, и к нему сразу же присоединилась Джоанн.

Анна Кристина жаловалась на морскую качку, которую ей приходилось терпеть, на ужасную одежду, которую она была вынуждена носить, и на отсутствие в замке каких-либо удобств, но никто не обращал на нее внимания. Слишком часто они слушали ее жалобы. И лишь Мари Луиза все так же ловила каждое слово кузины. Она соглашалась со всем, что говорила Анна Кристина. Карл Филипп же пресытился ее жалобами и сбежал от ее брюзжащего голоса.