что я прав и подписи похожи. Через несколько дней он прислал мне краткую информацию, которую смог найти в своих записях: Москвин Павел Глебович, 1908 года рождения, на 1935 год – командир взвода ВОХР Сиблага. И номер карточки кандидата в партию на имя Павла Москвина.

Но для получения документов из РГАСПИ этих данных оказалась недостаточно. Схема поиска, позволившая узнать так много о других участниках расстрела моего прадеда, здесь давала сбой. Я заручился поддержкой Музея истории ГУЛАГа, где к тому времени уже работал, и разослал запросы в ИЦ ГУ МВД и УФСИН Новосибирской и Кемеровской областей и Пермского края. Написал в Государственные архивы Кемеровской и Новосибирской областей и в Пермский государственный архив социально-политической истории, надеясь обнаружить партийные документы Москвина.

Раз за разом я получал отрицательные ответы: «не состоял», «не числится», «не значится». На сайтах Министерства обороны никакой информации о Москвине не было. Известный исследователь истории России советского периода, сотрудник общества «Мемориал» Никита Петров посоветовал проверить картотеки сотрудников ГУЛАГа и НКВД в ГА РФ – безрезультатно. День заднем я искал, где еще мог оставить след этот человек, и начал сомневаться в исходных данных, полученных от Сергея Каршеника.

Однажды я решил самостоятельно проверить, партийные архивы каких организаций есть в Государственном архиве Кемеровской области (откуда ранее я уже получил отрицательный ответ). Среди фондов, указанных на сайте архива, я заметил фонд политотдела Сиблага НКВД. Именно этот политотдел принимал в партию следователя Южакова. Проверил письмо из архива: этот фонд по моему запросу не был проверен. Тогда я написал повторный запрос и попросил обратить внимание именно на этот фонд.

Тем временем пришли новости из информационного центра ГУ МВД по Новосибирской области. В их архиве сохранились два приказа по личному составу на имя Москвина П.Г. Москвин все-таки существовал, имя и отчество были верными.

Конечно, я сразу написал запрос на получение архивных копий этих приказов и позвонил в архив Росгвардии (бывший архив Внутренних войск). Специалист архива направила меня в РГВА – Российский государственный военный архив, где, по ее сведениям, должны находиться на хранении документы Внутренних войск до 1961 года. Запрос в РГВА я тут же составил и отправил.

Прождав ответа из кемеровского архива месяц, я решил туда просто позвонить. Объяснил сотрудницам всю важность моего запроса и получил заверения, что они сделают все возможное.

Наконец плотину прорвало, и информация начала поступать. Первым был как раз архив в Кемерове. Оттуда мне прислали дело с документами Павла Глебовича Москвина о приеме в партию от 1939 года. Оно находилось в каких-то спецхранах и не отображалось в их общей поисковой системе, поэтому их первый ответ был отрицательным. Помог именно мой звонок. Все подтверждалось: Москвин действительно служил в это время в ВОХР Сиблага. В деле была учетная карточка кандидата в члены ВКП(б), анкета, автобиография, несколько документов с решением о приеме Павла Глебовича в члены ВКП(б).

Потом пришел ответ из ГУ МВД Новосибирска, и почти сразу – из РГВА. В последнем был указан номер партбилета Москвина, и я сразу написал повторный запрос в РГАСПИ.

Из автобиографии Москвина я узнал о том, что он родился в селе Ачаир, недалеко от Омска, в декабре 1908 года в семье шорника. В 1919 или 1920 году (автор был не уверен) умерла его мать, и отец отдал 11-летнего Павла и его старшего брата в батраки. С тех пор он больше не видел своего отца и начал жить самостоятельно. Работал батраком, потом кучером в совхозе, ломовым извозчиком, рабочим в свиноводческом совхозе. Образования так и не получил, пишет о себе: «Самоучка в объеме 3-х классов».

Карьера Павла Глебовича, как и у многих в то время, началась в Красной армии. В октябре 1930 года он стал курсантом полковой школы 34-го стрелкового полка в городе Омске. Окончил школу осенью 1931 года, был откомандирован на Дальний Восток, где стал командиром отделения 1-го Приамурского полка в Благовещенске. С лета 1938 года переведен в Забайкалье, на станцию Борзя, где стал командиром отделения пограничного батальона.

Вернувшись в Омск и несколько месяцев пробыв без работы, Москвин получил направление от горкома в дивизион ОГПУ НКВД. Так началась его служба в Сиблаге.

С 1933 года – помощник комвзвода ВОХР Сиблага в Мариинске. С декабря 1935 по декабрь 1937 года – помощник комвзвода в опервзводе ВОХР Сиблага НКВД, город Мариинск Запсибкрая. В этот период своей службы Москвин участвовал в расстреле моего прадеда. В 1937 году УНКВД НСО премировало его 350 рублями.

В декабре 1937 года из Мариинска Москвина перевели в Орлово-Розовский ОЛП, где он прослужил командиром взвода ВОХР до ноября 1938 года, то есть до окончания Большого террора.

В партийном деле, помимо уже перечисленных документов, оказалось несколько рекомендаций. В одной из них о Москвине пишут: «Товарища Москвина Павла Глебовича знаю с 1937 года по выполнению серьезнейших оперативных заданий… Порученное дело выполнял и выполняет добросовестно, не считаясь со временем». Какие дела и задания ему поручались, известно из имеющегося у меня акта о расстреле.

Когда я написал об успешных результатах поиска Сергею Каршенику, он нашел в своих записях еще два акта с подписями Москвина и Моисеева. Общее количество расстрелянных по этим актам – 134 человека. Если прибавить 27 «моих», получится 161 известная мне жертва Москвина и Моисеева. Сколько их было всего – вопрос для дальнейших исследований.

Быть может, за эти заслуги Москвина и повысили: в октябре 1938 года из ВОХР он был откомандирован в Новосибирск, где стал комендантом в 3-м оперативно-чекистском отделе УИТЛ и НТК НКВД по НСО. В документах этого периода встречаются упоминания о том, что исполнителями расстрелов нередко были именно коменданты. Возможно, и его назначение было не случайным.

На этой должности Москвин проработал недолго. Уже в апреле 1940 года приказом № 462 по личному составу УИТЛ и ИТК НКВД по Новосибирской области его вновь приняли на должность командира взвода Мариинского дивизиона с месячным окладом 550 рублей. С чем связана столь недолгая карьера вне ВОХР, сложно сказать, в документах ничего обнаружить не удалось. Единственная провинность, о которой Москвин упоминает, – строгий выговор «за пьянку», который был снят в 1939 году.

Павел Глебович участвовал в Великой Отечественной войне все в той же системе НКВД: с 1941 по 1945 год служил в воинских частях НКВД Украинского военного округа. В 1943 году стал лейтенантом.

Его след теряется в 1945 году, за полгода до предполагаемого участия Москвина в похоронах брата Вольдемара, Александра Вагнера,