довольно холодно, шел редкий снег. Пий шел по набережной и размышлял о том, что сегодня на фоне серого неба ветки деревьев особенно четко прорисованы, что ли. Так на серой бумаге тушью и пером и, почему у старых мастеров, взять хотя бы масло, прорисовка деталей паутины веток так выразительна. Как ни странно, но это мастерство почему-то сегодня забыто. Его, что, невозможно передать или воспринимать, видеть так же как они? На самом деле ни о чем таком Пий не размышлял – он просто пытался занять себя, хоть чем-нибудь. Да, раньше его это интересовало, он много и с интересом изучал подобные вещи, а сегодня он просто вспомнил об этом. Были интересы, надежды. Он уже не мог больше сидеть и смотреть бесконечно в окно, постоянно заниматься какими-то незначительными текущими делами и, вообще, он не мог больше продолжать так жить, ничего не делая. «Все необходимо менять или разнообразить» – так он говорил себе. Он говорил это таким тоном и чувством, как будто выносил себе приговор и, одновременно представляя себя судьей. Он пока не смог еще разобраться в происходящем, но ясно было одно, что все, что сегодня он знал, понимал, все, что являлось для него важным и значимым или имело какой-то смысл осталось, как ему казалось, вчера. А сегодня… – сегодня у него хандра, а точнее мучительного ощущения недовольства собой. То ли возраст такой наступил, то ли усталость накопилась – не важно – ну наконец-то, вот оно, он нашел то определение, которое наиболее подходило к сегодняшнему его состоянию – не важно. Все вокруг являлось второстепенным, не значимым – не важным.

Пий шел к стратегам. На месте, как всегда, был только Ной. «Как хорошо, что Ной здесь и один», – подумал Пий, – с ним, как ни с кем можно поговорить, тем более, сегодня, когда не то, что слышать, а и видеть никого невыносимо. Хорошо бы если все вдруг возьмут и исчезнуть. Ходишь везде один, тишина, все остановилось, никого нет». Ной сидел у себя за столом в углу большой рабочей комнаты и читал, какой-то документ. Пий заметил вверху листа знак Высшей Иерархии, цвет бумаги был синий, такого цвета официальный документ Иерархии Пий никогда не видел. «Ничего себе, какой оказывается уровень у стратега». Считалось, что информаторы со стратегами на одном уровне. Все официальные бумаги расписывались, как правило, на тех и на других одновременно. «Оказывается, нет, более того, это далеко не так, если я – информатор, не знаю о существовании документов по целому направлению, а цвет бумаги говорит именно об этом».

– А, Пий, – Ной убрал бумагу в папку, встал из-за стола и направился к Пию.

– Проходи, присаживайся, хорошо, что ты пришел, я ждал тебя. Мне надо с тобой кое-что обсудить, это очень важно.

– Ждал? – переспросил Пий.

– Да, ждал, а позвал я тебя вот по какому вопросу …

– Но я не знал, что ты меня звал, – перебил его Пий, – мне никто не передавал об этом. Он был в полном недоумении.

– Не важно, об этом потом. Дело в том, что Совет Иерархов прислан запрос. Тебя просят подготовить материалы по фазе перехода третьей эпохи, – говоря, это, Ной как-то слишком внимательно смотрел Пию в глаза. Пий понимал, что сейчас Ной профессионально разрабатывает стратегию подготовки и исполнения работы и Пий для него в данный момент один из участников – исполнитель отдельного блока в общей схеме. И работы, как начал догадываться Пий не плановой, а срочной и, по-видимому, вызванной какими-то чрезвычайными обстоятельствами. Они сели в кресла, стоящие перед прозрачной стеной. Это было специальное место – так называемое место стратегов. Оно было специально разработано и создавало у каждого, кто садился в кресло перед прозрачной стеной ощущение, что за стеной из стекла не естественный природный ландшафт, а картина – полотно – художественное произведение, пейзаж, выписанный с величайшим мастерством неким неизвестным гением. Именно это ощущение рукотворности и создавало ошеломляющий эффект на любого, кто всматривался в детали полотна, или пытался охватить единым взглядом всю картину целиком. Человека сначала поражало общая красота пейзажа, потом, всматриваясь в детали, наступало ощущение, что все это искусственное: кусты, скалы, ветер, облака, птицы – все нарисовано, и все же это был естественный природный пейзаж.

– Главное сейчас Пий для тебя понять, что значит для Иерархов фазы перехода между эпохами, – продолжил Ной, – на этом ты должен сфокусировать все свое внимание. Писать и фиксировать ничего не надо, когда будешь готов, ты с ними встретишься.

Пий оцепенел.

– Я.. , – Пий с трудом сглотнул, – я встречусь с Иерархами? А как, где? Их же никто никогда не видел, даже…, вообще неизвестно, кто они?

– Слушай, – спросил Ной, после длительной паузы, – мне почему-то кажется, что ты не только не готов работать, а более того, твой вид меня просто убедил, в обратном. Ты, я так понимаю, собрался уходить, я прав?

– Не знаю, – Пий помолчал, не зная с чего начать, – я, собственно шел к тебе, поговорить об этом.

– Ну, говори, я слушаю, – Ной откинулся в кресле, глядя не на Пия, а в окно.

– Да я понимаю, что ты слушаешь, – Пий, как-то грустно усмехнулся, – как странно…, я шел к тебе и размышлял о том, что вот я – информатор – известный человек, занимаюсь глобальными задачами, уникальными, в своем роде, и, в то же время, я совсем не могу… или не хочу ничего делать. Только ты пойми меня правильно, это не депрессия – нет, это совсем другое, – после недолгого молчания Пий продолжил, – это как раз совсем другое, то есть, совсем другое – противоположное… всему этому. – Пий был погружен в себя, взгляд, сосредоточенный с широко открытыми глазами, – как странно, – продолжил он, – я, даже нашел точное определение для себя – не важно, все стало не важным – не имеющим значения. И тут же ты мне говоришь, что очень важное задание. Парадокс, – Пий усмехнулся, – важное задание, которое для меня не имеет значения.

– Н-да …, есть такое, – как-то совсем не последовательно произнес тихо Ной и спросил, – кофе хочешь?

– Да, даже очень. А как понять – подготовить материалы, когда ты сам сказал, что ничего готовить не надо и, что значит – когда буду готов?

– Вопрос в самую точку. – Пий чувствовал, что Ной очень нервничает и это было неожиданным, потому что Ной был сама рассудительность и спокойствие в самых трудных и критических ситуациях, в которых Пию приходилось видеть Ноя, а сейчас он был до крайности взволнован, –