* * *

Первые успехи в деле применения общего обезболивания связаны с именем английского ученого Хемфри (Гемфри) Дэви.

Хемфри Дэви родился в 1778 году. Детство и юность этого человека прошли на юго – западной оконечности самого главного Британского острова, в Корнуолле, в городке под названием Пензанс, в том месте, где теплые воды Ла-Манша примешиваются к потокам безграничной Атлантики.

Ему даже не удалось получить университетского образования, – не того уровня был их семейный достаток. Однако судьба все же готовила юноше медицинскую карьеру, которую он начал обучением в местной аптеке, учеником ее владельца, а продолжил в дальнейшем самостоятельным штудированием анатомии, физиологии, хирургии, терапии и всего прочего, с этой профессией тесно переплетенного.

По тогдашним обычаям, юный Хемфри получил прекрасную подготовку в латинском и древнегреческом языках, – стало быть, ему доступно было запросто читать литературу на этих языках, даже – сочинять на них стихи. В его планы, однако, входило овладение прочими, уже современными языками, – французским, немецким, итальянским и другими, а также химией и физикой. Безусловно, он бы непременно добился своего, и кто теперь скажет, каких бы успехов достиг он в области медицины?

Быть может, потеснил бы и самого Гарвея.

Однако вышло все несколько иначе.

Выдающиеся способности аптекарского ученика, разносторонность его интересов, а прежде всего его огромные познания в области химии, – были своевременно замечены очень влиятельными людьми. Его личные устремления обрели в результате иное, не менее благородное направление. В совсем молодом еще возрасте юноша получил возможность проводить исследовательскую работу в стенах прекрасной химической лаборатории, в так называемом Пневматическом институте, руководителем которого он и был назначен.

Ради этого Хемфри Дэви довелось покинуть знакомые места, оставить надоевшую аптеку в своем унылом Пензансе. Он распрощался с родными и близкими и уехал за четыреста километров в небольшой городок Клифтон, расположенный рядом с крупным портовым городом Бристолем, на высоком и живописном берегу реки Эйвон.

В Пневматическом институте ему предстояло изучать различного рода газы, при помощи которых там планировалось лечить больных. Вскоре, надо заметить, благодаря настойчивости и стараниям Дэви, задуманная им лечебница стала функционировать на самом деле.

В указанном институте, в его химической лаборатории, размещенной в великолепном просторном доме, из окон которого открывалась грандиозная панорама раскинувшегося внизу города Бристоля, молодой исследователь приступил к изучению различных химических веществ. В своей работе он руководствовался непосредственными указаниями и наставлениями доктора Томаса Беддо, который и пригласил его на эту службу и который заранее предупредил его, что отрицательный результат при изучении лекарственных веществ тоже будет приветствоваться, и тоже будет рассматриваться как своеобразный вклад в большую науку.

Сам доктор Беддо, занимавшийся широкой медицинской практикой, был очень заметным специалистом в своей области. Перед этим долго служил в университете профессором, но был оттуда выжит по причине своих весьма прогрессивных убеждений.

В сферу исследовательских интересов Дэви вскоре попала так называемая закись азота, совсем лишь недавно, в 1776 году, впервые полученная выдающимся английским же химиком Джозефом Пристли путем воздействия серного калия на двуокись азота. На счету у Пристли числилось немало и других замечательных открытий: впервые выделенные им азот, затем окись азота, хлористый водород, аммиак, соляная кислота и даже кислород – Пристли открыл его 1 августа 1774 года, прогревая над огнем окись ртути.

Сделал он это независимо от шведа Карла Вильгельма Шееле и француза Антуана Лорана Лавуазье. Так уж случалось в те, вроде бы и не очень отдаленные от нас времена, что, по причине слабых коммуникативных связей, многие исследователи в разных странах очень долго не ведали о достижениях своих ближайших коллег.

Наверняка, обратить внимание именно на это вещество помогло знакомство Дэви с сыном указанного Джозефа Пристли, который и поведал ему о трагической судьбе своего отца. Джозеф Пристли вынужден был оставить британские берега и отправиться в далекую Америку. Причиной такого поступка стали его симпатии к уже совершившейся во Франции революции.

Однако и на американском континенте британского изгнанника не оставили в столь желанном для него покое. Агентам английского правительства удалось отравить его даже на званом обеде…

В апреле 1799 года, приступив к опытам с закисью азота, Дэви очень вскоре обнаружил ее весьма неожиданные для науки свойства: вдыхание этого газа действовало на человека подобно хорошему вину. Глотнув весьма приятного, сладковатого на вкус вещества, молодой ученый вдруг явно почувствовал, что в него как бы вселился некий добрый дух, но, одновременно, вроде бы, и какой-то взбалмошный. Все его тело начало вдруг становиться легким, оно как бы распрямлялось всеми своими частичками, стало возноситься куда-то в воздух, готово было уже устремиться к окну, взмыть легко над землею, лететь – все выше и выше. Все проблемы, которые волновали Дэви с утра, вдруг потеряли свою прежнюю значимость, начали рассеиваться и вообще уходить из его головы, так что самому ему захотелось петь и веселиться, махнув на все и на всех руками.

Кроме того, он заметил, что вещество, которое он тут же мысленно окрестил как laughing gas, «веселящий газ», – обладает четко выраженными обезболивающими свойствами.

И это, оказалось, весьма даже кстати.

Накануне этого дня сам Дэви то и дело хватался за щеку, не зная, куда деваться от резко выраженной зубной боли, отдающей порою то в ухо, то в лоб и создающей впечатление, будто одновременно разболелись все до одного его зубы, хотя, он знал, виною всему выступает неожиданно прорезавшийся зуб мудрости.

Дэви с тоскою начал было вспоминать свою покинутую до срока аптеку, в которой служил в Пензансе. Он даже вспомнил, где и на какой именно полочке стоит в ней банка со спасавшим его от зубной боли лекарством, – как вдруг новичок у него во рту совсем позабыл о своем страстном буйстве. Он вдруг сделался таким же спокойным его обитателем, как и все остальные соседи.

Так повторилось еще раз, еще и еще.

Напевая веселые мелодии, и даже слегка пританцовывая, – Дэви решил удостовериться в правильности своих собственных умозаключений насчет «веселящего газа».

Под невидимую струю подставил он мордочку своего любимого кота, привезенного еще из родного Пензанса. Этот кот любил по-хозяйски разгуливать между столами с приборами и реактивами, – но тут произошло какое-то новое чудо. Совсем уже старый кот заметался по всей обширной лаборатории, хватая себя за хвост, как делал это в своем далеком теперь уже младенчестве, когда сам Хемфри блаженствовал еще в возрасте дошкольника. Животное издавало благостные звуки, превращая их в собственное мурлыканье.

Дэви мигом сграбастал кота в охапку, попытался слегка сдавить ему передние лапы. Однако животное нисколько не реагировало на все эти хозяйские старания. Знать, оно тоже не ощущало сейчас ни малейшей боли. Кот приподнимался на передние лапы – и вовсю продолжал веселиться. Сильнее всего на свете хвостатому животному хотелось сейчас кружиться в каком-то задорном танце, бесконечно при этом вальсируя…