— Ну что мы — мы будем из всех сил поддерживать, пока наша сестра Елена движется к великокняжескому престолу, будем создавать для нее могущественное княжество, и пусть Иван Васильевич на нас в этом направлении работает. Главное, чтобы Софья не помешала. Но там у нас Савва. Вот такой итог нашей двадцатилетней деятельности.

— Что ж, — улыбнулся Елизар, — и все же иначе как чудом это назвать нельзя. Двое отчаявшихся мальчишек, стоящие на краю Днепровского омута с намерением расстаться с жизнью вдруг превращаются в знатных и отнюдь не бедных, при этом еще не старых людей, пьющих самое дорогое вино и вспоминающих дни своей далекой юности, а за спиной у них более чем пятитысячная армия верных и послушных братьев, готовых выполнить их любой приказ.

— Не их — Преемника! — поправил Симон и поднял серебряный кубок. — Ну что ж я тебя еще раз поздравляю, Преемник!

— И я тебя, Преемник — поднял свой Елизар.

— И за наш знак Быка, под которым рождаются люди, покоряющие мир!

Апостолы тайной веры вернулись из далеких лет молодости и приступили к обсуждению сегодняшних — серых, скучных и будничных забот своего братства…

Конечно же, Василия узнали еще издали.

Ивашко вышел навстречу, а Гаврилко помчался в селение, чтобы обрадовать Анницу.

Все население Медведевки высыпало навстречу хозяину.

Радостно и весело зазвонили колокола на церковной колокольне, и сразу примчались посланцы из Картымазовки и Бартеневки, откуда звон колоколов был хорошо слышен, чтобы узнать весть, о которой все догадывались. События, омрачившие Рождество, еще свежи были в памяти, так же как и поспешный отъезд Василия в Москву в сопровождении великокняжеского гонца, и хотя все давно знали характер и натуру Василия Медведева, который выбирался целым и невредимым из любой передряги, смутное беспокойство таилось в душе тех, кто его любил, за исключением разве только Анницы, которая ничуть не сомневалась в его скором возвращении, потому что глубоко и безгранично верила в прямо таки сверхъестественную удачу, сопутствующую ее мужу везде и всегда.

День стоял апрельский, солнечный и теплый, точно такой же, как тот, пять лет назад, когда Медведев впервые въехал в березовую рощу, только тогда посреди нее торчали страшные обуглившиеся руины, а нынче блестел золотистыми бревнами частокол, сверкала маковка небольшой церкви, весело выглядывали над острыми клиньями бревен мощной ограды крыши домов, а самого хозяина встречали выстроившиеся у ворот домочадцы и, конечно же, — его супруга Анница с маленьким Иванушкой на руках.

После первых поклонов, объятий, приветствий и поцелуев, Василий представил своего второго отца, наставника и воспитателя Микиса Петридиса.

Все приветствовали его вежливыми, сдержанными поклонами, и только Анница, которая наслушалась от Медведева массу рассказов о нем, даже покраснела, что случалось с ней крайне редко, и, поклонившись, прикладывая руку к сердцу, как положено женщине, сказала:

— Это огромная неожиданность и еще большая радость для меня — увидеть такого замечательного человека, о котором я столько слышала из уст супруга.

— Ты обрадуешься еще больше, когда я скажу тебе, что Микис останется у нас жить!

— Замечательно! — воскликнула Анница и, наклонив младенца, сказала ему: — Посмотри, Иванушка — это Микис, и он сделает тебя таким же ловким и удалым воином, как твой батюшка.

— Вы смущаете меня. Я давно отвык от любезностей, — сказал Микис и сам низко поклонился, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы.

Медведев предложил Микису небольшую комнату в подклети своего «терема», до тех пор, пока не будет построен дом для него в том месте, какое он сам себе выберет.

Не прошло и нескольких часов, как примчались Филипп Бартенев, Федор Лукич Картымазов и Леваш Копыто, которым уже донесли о возвращении Василия.

Скромно явился также приветствовать владельца имения купец Манин, которого Василий радушно пригласил в дом. К этому времени стол уже был накрыт и Медведев, обедая со своими друзьями, рассказывал им о своих не очень-то хороших новостях:

— Одним словом, великий князь отблагодарил меня знатно, лишив льготы на дань. С этого года, когда истекли пять лет с момента выдачи грамоты, государь решил, что я достаточно обжился, чтобы вносить в казну положенную сумму.

— Гм, гм, — поправил усы Картымазов. — Вообще-то ты у нас единственный, кто до сих пор этого не делал. Ну, посуди сам, — когда великий князь отправлял тебя в эти края, тут не было ни села, ни двора и ни одного человека. А сейчас вон погляди, у тебя две деревни, большой дом и около сотни людей, как я вижу. Так что, тут уж придется раскошелиться для великокняжеской казны. А ты как думал? — он улыбнулся. — Да ничего страшного, Вася, один раз соберешь и заплатишь, а потом пойдет как по маслу. Ну, подтянешь слегка поясок.

— Мы охотно тебе поможем, — сказал Филипп. — Если возникнут какие-то трудности.

— Спасибо, дорогой друг, но у тебя самого дела обстоят не очень. Как дом, отстроили?

— Уже заканчивают, — ответил Филипп. — Я не знаю, как бы справился, если б не Генрих и Чулпан, которые работают от рассвета до заката, не покладая рук. В общем, у нас все нормально.

— Как твои детки? — спросил Медведев.

— Слава Богу, здоровы. Уже пытаюсь готовить их понемножку к военным занятиям.

— Ну, ты что, братец, опомнись! Им еще по четыре годика! — воскликнула Анница. — Меня батюшка начал учить, я помню, с шести.

— Ну, вот я и хочу их подготовить, чтобы в шесть начать.

— Ты, Василий Иванович, того, ты не хвылюйся, — сказал Леваш, — и знай — ежели что, — я всегда тебе одолжу любую сумму.

Купец Манин обиделся:

— Да как же тебе не стыдно при мне слова такие говорить, Леваш! Я ж тут живу! И я — купец все-таки, а не дворянин какой-то. Дворянство, оно может быть бедным, а купе-е-ец — он по природе своей завсегда с деньгами. Так что, Василий Иванович, ты его не слушай, а мне дозволь прийти к тебе завтра. Разговор у меня к тебе есть очень важный.

— Хорошо, — сказал Медведев. — Прямо с утра и приходи.

И только грек Микис молчал, вглядываясь в новые лица, но, будучи человеком опытным и толк в человеческих отношениях знающим, он сразу увидел, что все эти люди, действительно любят Василия, и здесь, по видимому, сложилось то доброе и редкое братство сильных, мужественных и благородных людей, по которому он так соскучился, очень похожее на то, которое было когда-то, когда жив был еще Иван Васильевич Медведев и командовал гарнизоном маленькой крепостишки на Донской засечной полосе.

— Простите, дорогие друзья, совсем забыл — это мой учитель и наставник, тот самый легендарный грек Микис, о котором я вам рассказывал во время наших совместных странствий. Теперь он будет жить здесь и признаюсь вам, я намерен использовать его многолетний боевой опыт, который он когда-то передавал мне, для того, чтобы сделать из моих ребят настоящих высококлассных воинов, каких мало в этом мире.