В 5 часов наши линейные крейсера приблизились к берегу у Лоустофта. Они получили надежные исходные данные от державшихся там фландрских подводных лодок. Легкий крейсер «Росток», являвшийся боковым прикрытием для линейных крейсеров слева, донес о замеченных по направлению на WSW неприятельских кораблях и эскадренных миноносцах. Но условия освещения для боя с ними были еще неблагоприятными, поэтому адмирал Бедикер приступил сперва к обстрелу города. Это было произведено с расстояния 54–70 кабельтовых. Наблюдалось хорошее действие огня по портовым сооружениям; с берега отвечали лишь слабым огнем. После [197] этого легли на курс NW, чтобы обстрелять Ярмут, а затем атаковать корабли, замеченные «Ростоком». Тем временем «Росток», поддержанный легким крейсером «Эльбинг», установил наблюдение за неприятельскими кораблями и старался навести их на линейные крейсера. Это были четыре современных легких крейсера и около двенадцати эскадренных миноносцев. Но как только они заметили наши линейные крейсера, они тотчас отвернули и пошли полным ходом на S. Корабли были обстреляны с расстояния в 70 кабельтовых. Огонь был прекращен, когда неприятель вышел за пределы дальности огня наших орудий. Наблюдалось несколько попаданий, из которых одно вызвало сильный пожар на одном из легких крейсеров. Ввиду большой скорости хода неприятельских кораблей преследовать их было бесполезно, поэтому крейсера пошли на соединение с главными силами и донесли о выполнении задания.

Во время обстрела городов легкий крейсер «Франкфурт» потопил артиллерийским огнем вооруженное сторожевое судно (пароход). Флагманский миноносец IV флотилии, G-41, потопил другое судно и взял в плен его экипаж. По показаниям пленных, это оказался знаменитый «Кинг Стефен», экипаж которого остался в свое время равнодушным свидетелем гибели экипажа воздушного корабля L-15. Конечно, захваченные теперь люди решительно отпирались от факта нахождения их на борту траулера в момент этого события и сваливали вину на прежний экипаж. Однако при допросе, которому они подверглись, судоводитель и машинисты показались очень подозрительными. Экипаж был объявлен военнопленным, поскольку судно применялось теперь для военных целей.

В 5 ч. 30 мин. с L-9, находившегося в SW-м направлении, донесли, что его преследуют самолеты. Когда он вскоре после этого показался в пределах видимости флота, самолеты оставили его в покое; по-видимому, они намеревались послать донесение о приближении наших кораблей, которые в это время продолжали еще идти курсом SW навстречу крейсерам. [198]

Одновременно показались L-11 и L-23; но они ничего не могли сообщить о неприятеле. При этих условиях, поскольку и с крейсеров донесли о выполнении задания, в 6 ч., в соответствии с планом операции, флот повернул к банке Тершелинг. К 7½ часам пришло сообщение от Фландрского флотского корпуса о том, что, по смыслу перехваченного английского радио, неприятельские корабли, которые были там сосредоточены, получили приказание возвратиться. Английские эскадренные миноносцы получили распоряжение пополнить запасы угля и выйти после этого в район к W от Дюнкерка. Таким образом, нельзя было больше рассчитывать на появление с этой стороны неприятельских морских сил. Самое большее, чего можно было теперь ожидать, это встречи с неприятельскими силами у Тершелинга. Когда мы подходили к этому району, флот неоднократно был вынужден уклоняться от атак подводных лодок. Иных неприятельских кораблей замечено не было.

На обратном пути ничего особенного не произошло. Два нейтральных парохода и несколько мелких судов были задержаны для осмотра. Получив известие о приближении наших морских сил, неприятель отозвал от бельгийского побережья все свои корабли и не сделал со своей стороны попытки нас разыскать. Из опубликованных впоследствии английских данных видно, что накануне английский флот находился в Северном море, выполняя один из своих обычных поисков. Интересно было бы выяснить, могли ли англичане встретиться с нами на нашем пути из Германской бухты; путь этот схематически нанесен на схеме 14.

После постановки «Зейдлица» в док выяснилось, что пробоина, через которую корабль принял около 1400 тонн воды, имела общую площадь около 90 кв.м. В торпедном отделении было убито 11 человек. Несмотря на наличие в этом отделении большого количества взрывчатых веществ, взрыв торпеды не вызвал детонации, благодаря чему не произошло значительно больших повреждений. [199]

По условиям погоды в начале мая удалось возобновить воздушные налеты на Англию. Но этот период не был таким продолжительным, как в апреле, когда условия были исключительно благоприятными. Было произведено два налета, в которых участвовало до восьми воздушных кораблей. При втором налете погиб L-20. Сильный ветер и порча моторов не позволили кораблю возвратиться к родному берегу. Командир направился поэтому к норвежскому берегу, где он посадил свой поврежденный корабль близ Иедерен; экипаж был интернирован. В деятельности воздушных кораблей наступил перерыв, так как ночи стали короткими и недостаточно темными, чтобы под их покровом можно было продолжать налеты при наличии противовоздушной обороны, которая за последнее время значительно усилилась. Но зато воздушные корабли могли быть использованы флотом для разведки, столь необходимой ему при выполнении намеченных дальних операций. Последние приобретали теперь особую ценность благодаря участию в них подводных лодок и должны были выполняться с особой энергией, так как подводная война против торговли с конца апреля была прекращена. В тот момент, когда мы находились на пути к Лоустофту, начальник Адмирал-штаба сообщил нам по радио, что отныне подводная война должна была вестись в соответствии с призовым правом. Этот приказ явился последствием американского протеста, заявленного в связи с потоплением «Сассекса». Ввиду того, что я не мог подвергать мои лодки риску неизбежных тяжелых потерь, связанных с подобным способом ведения подводной войны, я приказал отозвать по радио все подводные лодки, находившиеся в это время в море и занятые войной против торговли. Впоследствии я получил одобрение моих действий. Мне было предложено впредь применять подводные лодки лишь для чисто военных целей. Это было полезно и для охраны Германской бухты, так как с этого времени можно было постоянно занимать определенные позиции, благодаря чему мы могли получать заблаговременные [200] сведения о приближении неприятеля; вместе с тем можно было надеяться на успешную борьбу с неприятельскими дозорными лодками. Наши подводные лодки на собственном опыте убедились в том, что неприятельские лодки, при своих неожиданных появлениях, представляли собой весьма неприятного и опасного противника, и мы решили использовать наши лодки подобным же образом. [201]

Обстрел, произведенный 25 апреля, не замедлил оказать свое действие на настроение в Англии. Уже не в первый раз не осуществилась надежда, что флоту удастся предохранить английское побережье от набегов германцев. Каждый раз — как в декабре 1914 г. и в январе 1915 г., так и теперь, в это раннее время года, Гранд-Флит появлялся слишком поздно, и германские силы, участвовавшие в набеге, каждый раз, к великому огорчению для англичан, ускользали безнаказанно. По этому поводу первый лорд Адмиралтейства, мистер Бальфур, вынужден был объявить для всеобщего сведения, что на тот случай, если германские корабли вновь позволят себе показаться у британских берегов, принять меры, чтобы строго их наказать. Нам хотелось посмотреть, чем это кончится.