Я смотрел на отражение Джона в зеркале, пока поправлял галстук.

— Я в порядке. Ты не должен беспокоиться обо мне, это твой день.

Я повернулся к нему, и Джон покачал головой.

— Я всегда буду беспокоиться о тебе, братан. Ты всегда сосредоточен на других, пытаясь исправить ошибки каждого, но забываешь о своих.

Я поднял бровь.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

Он сделал шаг ближе. Другие шаферы были заняты, выпивая из фляг или пытаясь прикрепить свои запонки, даже не обращая на нас внимание.

— Послушай, ты переживаешь по поводу Моники и беременности, но ты почти не тратишь времени на то, чтобы сосредоточиться на своем будущем с ней. Вместо этого ты был увлечен тем, как бы угодить отцу, его кампании и отразить то дерьмо, которое выдают СМИ. На этот раз подумай о себе, чувак. Подумай о своем будущем.

Я тяжело сглотнул. Не потому, что нервничал, а потому что Джон был абсолютно прав. Я всегда ненавидел признавать, что кто-то другой был прав, и я обычно отвечал, но на этот раз у меня не было ответа.

Джон сжал мое плечо.

— Ты хороший человек, Чапмен. И станешь отличным отцом, если перестанешь позволять всему остальному мешать тебе. Наслаждайся и не позволяй чему-либо сломать тебя.

Я кивнул.

— Спасибо, Джон.

Он улыбнулся и повернулся к нескольким шаферам, которые требовали его внимания.

Я поправил галстук, хотя знал, что все идеально, но мне нужно было что-то сделать. Что-то еще, кроме как обдумывать слова Джона. Я почувствовал, что мои глаза ищут часы прежде, чем подумал об этом. До церемонии еще было время, и я могу поговорить с Моникой.

Я похлопал Джона по спине.

— Я скоро вернусь. Мне нужно поговорить кое с кем.

Я даже не дождался его ответа, прежде чем открыл дверь и выбежал из комнаты отеля. Я не думал о том, что собирался сказать или сделать, я просто знал, что должен что-то сделать.

Я увернулся от проходящих мимо людей и поворачивал за углы, которых, как мне казалось, было слишком много на моем пути. Наконец, я добрался до номера Мелани. Шум был оглушительным, и я не был уверен, как на девочек еще не пожаловались.

Откуда-то ревела Beyonce, и люди говорили сквозь музыку. Думаю, это было в порядке вещей, когда девушки собирались.

Несмотря на то, что дверь была не заперта, я все же постучал, надеясь, что кто-то услышит меня. После нескольких ударов никто не подошел к двери, поэтому я снова постучал. Ничего.

Медленно я толкнул дверь, надеясь, что не увижу группу полуголых девушек, исполняющих новую версию «Single Ladies».

Я держал свои глаза закрытыми, когда вошел в комнату.

— Есть ли какая-то причина, по которой мне не стоит открывать глаза?

Передо мной прозвучало громкое хихиканье, и я медленно открыл глаза. Мелани сидела на краю кровати, а гигантская белая юбка лежала вокруг ее ног. С одной стороны от нее была Валери, а с другой сидела Моника, которая выглядела счастливой, как она того заслуживала. Она была в фиолетовом платье без бретелек, которое доходило ей до колен и только немного намекало на ее округлый живот. Ее рыжие волосы ниспадали длинными локонами на плечи и частично были подколоты сзади серебряным цветком. Но самая великолепная вещь на ней была яркая улыбка, которая освещала комнату. Улыбка, которую я слишком долго не видел.

— Трей, что ты здесь делаешь? — Улыбка быстро исчезла с лица Моники, когда она встала и сократила расстояние между нами. — Все в порядке? Что-то слышно от моей мамы?

Я покачал головой и медленно взял ее за руку, переплетая наши пальцы.

— Все в порядке, просто хотел увидеться с тобой, и я рад, что сделал это. Выглядишь потрясающе.

— О, спасибо, — сказала она и посмотрела вниз, а не на меня.

— Не возражаете, если мы выйдем поговорить? — спросил я, проводя большим пальцем по ее костяшкам.

— Ну, я вроде как готовлюсь к свадьбе наших друзей. Ну, знаешь, той, для которой мы здесь.

— Все уже готово! Просто иди и поговори с ним! — завопила Валери. — Главное вернись через десять минут, иначе я приду за вами.

Я кивнул в сторону Валерии.

— Да, мэм. Я верну ее, как только смогу.

— Если он сделает что-нибудь, что заставит тебя плакать, дай мне знать, Мон. Я буду там так быстро, как позволит мне моя беременная задница, — завопила Валери.

— Хорошо, Вэл, — сказала Моника, и ее глаза встретились с моими. Я не понимал, что в них. Страх? Надежда? Что-то другое или все вместе? Я не мог понять, но хотел убедиться, что она никогда не почувствует ничего, кроме счастья.

Я взял ее за руку и потянул за собой, когда мы вышли из номера и пошли по коридору. Я не знал точно, куда идти или что нужно сказать. Я просто знал, что должен что-то сделать.

К счастью, она заговорила первой. Она потянула меня за руку как раз перед тем, как мы добрались до лифта, и я повернулся к ней. Ее глаза были широко открыты и наполнены опасением.

— Все в порядке? Ты хочешь мне что-то сказать?

Я сократил пространство между нами и положил руки ей на щеки. Я посмотрел ей в глаза, думая о тех словах, которые я хотел ей сказать. Черт, что-нибудь сказать. Но слов не было, поэтому я просто позволил своим губам выразить все вместо слов и прижался к ее губам.

Она откинула голову назад, скользя языком по моей нижней губе, прежде чем укусить ее. Я застонал, и она скользнула языком по моему языку, из-за чего мне было трудно думать о чем-то еще, кроме как о ней.

Я провел пальцами по ее волосам, даже не подумав о том, что могу испортить ее прическу. Ее руки обвились вокруг моей шеи, притягивая ближе. Я не хотел ничего, кроме как снять с нее платье и быть рядом.

— Гм. — Низкий голос раздался позади нас.

Моника ахнула и отпустила меня, отпрыгивая назад и выпрямляя волосы.

Пожилой джентльмен кивнул в нашу сторону, затем покачал головой и прошел мимо нас к лифту.

Отличный способ испортить момент.

Моника тяжело сглотнула, ее дыхание стало поверхностным, когда она прикусила губу, а затем посмотрела на меня.

— Хочешь вернуться в нашу комнату?

Как бы я ни хотел обнять ее и никогда не отпускать, я знал, что не мог этого сделать в данный момент. Я должен был на самом деле говорить с ней