— Неудачное совпадение, мадам, — вздохнула Притчетт. — Но, если подумать, это чудо, что у нас не было подобных проблем раньше. Мы же принимаем на работу девочек с улицы. Мне не хочется показаться немилосердной, но некоторых из них очень уж плохо воспитали. Они не знают, что такое «хорошо» и что такое «плохо». Если мадам пожелает, я могу задержаться и поработать с платьем.

— Нет, ты мне понадобишься завтра полной сил, — сказала Марселина. — Бальное платье леди Клары Фэрфакс должно быть готово ровно к семи часам. Мне необходимо, чтобы все мои швеи как следует отдохнули и были внимательными. Лучше придите завтра пораньше, скажем, в восемь часов. — Она взглянула на часы. — Уже почти восемь. Отпусти девочек по домам и скажи, чтобы они были здесь завтра ровно в восемь. День будет хлопотным.

Марселина очень редко задерживала швей после девяти часов вечера, даже если работы было очень много. Так было, когда дочь доктора Фаркара выходила замуж в большой спешке, или когда миссис Уитвуд поругалась с Госпожой Безвкусицей и пришла в магазин Нуаро, чтобы ей и ее пяти дочерям срочно сшили платья для траура по очень богатой тетушке.

По собственному опыту Марселина знала: лучше и производительнее работается утром. К вечеру портится настроение и сильно устают глаза. В рабочей комнате был световой люк, но после заката это не помогало.

— Хорошо, мадам. Но мы еще не закончили редингот миссис Пламли.

— Он не понадобится до четверга, — сказала Марселина. — А теперь все идите домой и приготовьтесь к утомительному дню.

— Да, мадам.

Марселина проводила швею взглядом.

Капкан, который они с сестрами расставили вчера утром, был довольно прост.

До ухода домой накануне в конце рабочего дня швеям было велено все убрать. Рабочую комнату следовало оставить в идеальном порядке. Нигде не должно быть обрывков лент, лоскутков, пуговиц — в общем, ничего. Накануне утром комната была в порядке, и Марселина намеренно уронила на пол набросок платья для миссис Шарп.

Та швея, которая придет утром первой, — как правило, это была Притчетт, — должна была обнаружить рисунок и отдать его одной из трех хозяек. Софи вошла вскоре после того, как все девочки приступили к работе. Рисунка не было, и никто не сказал о нем ни слова. И лишь сегодня утром Селина Джеффрис, придя на работу, обнаружила его под своим стулом.

Притчетт выругала ее за то, что она убежала с работы, оставив рабочее место в беспорядке. Она долго кричала насчет рисунка — работы мадам не должны валяться где попало.

Но Марселина, Леони и Софи знали, что Селина Джеффрис всегда оставляет рабочее место в полном порядке. И под ее стулом, равно как и под всеми остальными, никогда ничего не лежало.

Теперь они знали. И были готовы.

Дверь магазина распахнулась, колокольчик залился истерическим звоном.

Марселина подняла голову от платья, и сердце ее тоскливо заныло.

— Ваша светлость, — сказала она и сделала быстрый реверанс.

— Миссис Нуаро. — Герцог поставил коробку на прилавок.

— Это не может быть новое платье леди Клары! — воскликнула Марселина. — Софи сказала, что миледи была в восторге.

— С какой стати я должен возвращать покупки Клары? — удивился Кливдон. — Я не ее слуга. Это для Эррол.

Сердце Марселины забилось чаще. На этот раз от злости. Она почувствовала, что краснеет, и понадеялась, что ошиблась.

— Заберите это, — велела она.

— Разумеется, я это никуда не заберу, — сообщил герцог. — Мне пришлось из-за этой штуковины пережить кучу неприятностей. Я ничего не знаю о детях, и вы даже не представляете, какой огромный выбор…

— Вы не можете дарить подарки моей дочери, — твердо заявила она.

Кливдон снял с коробки крышку и достал куклу — но какую куклу! У нее были волнистые черные волосы и яркие голубые глаза, а одета она была в серебряную паутину и кружева. И все это было отделано жемчугом.

— Я не возьму ее обратно, — тихо сказал он. — Если хотите — сожгите ее.

В этот момент в магазин ворвалась Люси. Она резко остановилась при виде куклы — словно налетела на препятствие. А у чудовища в облике герцога не хватило милосердия убрать куклу в коробку.

Несомненно, она смотрела из окна на улицу, это было ее любимое занятие, и узнала экипаж.

В конце концов, ей было всего шесть лет. Разве можно ожидать от такой малышки, что она сумеет отказаться от столь роскошного подарка. Ее глазенки стали круглыми, как блюдца. Тем не менее она сумела почти внятно выговорить «Добрый вечер, ваша светлость» и даже сделать реверанс. Но при этом он не отрывала глаз от куклы.

— Какая красивая куколка, — с придыханием сказала она. — Я не видела такой никогда в жизни.

Иными словами, ни разу за все шесть лет своей жизни.

— Вы за это заплатите, — тихо пробормотала Марселина. — Дорого заплатите.

— Она действительно хороша? — спросил герцог у девочки. — Я не слишком хорошо разбираюсь в детских игрушках.

— О да. — Люси сделала еще один шажок в сторону куклы. — Она не такая, как обычные куклы. Видите? У нее глаза из синего стекла, а лицо совсем как живое. И еще очень красивые волосы. Думаю, они настоящие.

— Может быть, ты хочешь ее подержать? — спросил Кливдон.

— О да. — Люси рванулась к кукле, но остановилась и бросила умоляющий взгляд на Марселину. — Можно, мама? — спросила она — само воплощение послушного ребенка.

— Да, — ответила Марселина. А что еще она могла сказать? Расчетливая и практичная, как, впрочем, и любая мать, она знала: таким образом создается ужасный прецедент. И страдает ее репутация.

Но отобрать у своего ребенка — у любого ребенка — такую игрушку после того, как ребенок ее увидел и не сделал ничего плохого, то есть не заслужил наказания, было бы жестоко. Марселина была строгой матерью. У нее не было другого выхода. Но в ее детстве было слишком много жестокостей — больших и маленьких. И она продолжать такую традицию не желала.

Герцог присел на корточки рядом с Люси и торжественно передал ей куклу. Она взяла ее не менее торжественно, затаив дыхание, и перевела дух, только когда кукла оказалась в ее руках. Но и потом она держала куклу очень осторожно, словно игрушка была волшебной и могла в любой момент исчезнуть.

— Как ее зовут? — спросила она.

— Понятия не имею, — честно ответил герцог. — Я думал, ты знаешь.

Хитрец! Использует в своих целях ребенка!

Люси задумалась.

— Если бы она была моей куклой, я бы назвала ее Сюзанной.

— Мне кажется, ей понравится быть твоей куклой, — улыбнулся герцог и скосил хитрый взгляд на Марселину. — Если мама разрешит.

Даже очарованная куклой Люси отлично поняла, от кого зависит ее счастье.