залитых солнцем сиденьях напротив наших. Они надели широкие шляпы и размахивали яркими веерами. На какое-то мгновение, от вида множества трепещущих вееров, у меня возникла иллюзия, что толпу накрывает рой огромных бабочек, хлопающих крыльями.

Предстояли три поединка, все должны были сражаться насмерть. Менее трех показалось бы скупостью со стороны семьи. Любое другое количество выглядело бы показным и более дорогим удовольствием. Как сказал Цицерон, семья Секста Тория, хотя и была в высшей степени респектабельной, но не такой богатой.

Перед нами прошли три пары гладиаторов. Шлемы скрывали их лица, но их было легко отличить по разной броне и контрастному телосложению. Один гладиатор выделялся среди всего остального цвета своей кожи, это был нубиец, чьи мускулистые руки и ноги сияли под жарким солнцем, как полированное черное дерево. Когда бойцы проходили перед нами, каждый поднял свое оружие. Толпа ответила вежливыми аплодисментами, но я услышал, как двое мужчин позади нас ворчали:

– Довольно непонятная команда. Мне сказали, что она принадлежит некоему вольноотпущеннику из Равенны; человеку по имени Ахала. Никогда о нем не слышал!

– Я тоже. Как семья наняла эту команду? Вероятно, задешево. Тем не менее, я полагаю, что нубиец – это уже что-то новенькое …

Затем последовал ритуальный осмотр оружия на остроту и доспехов на прочность, который проводил местный судья, отвечающий за Игры, после чего гладиаторы покинули арену. Судья призвал богов и произнес еще один панегирик Сексту Торию. Несколько мгновений спустя, под трубный рев, вновь появилась пара гладиаторов, и начался первый бой. Более низкорослый и коренастый боец представлял фракийца с небольшим круглым щитом и коротким мечом. Его высокий, неповоротливый противник был в более тяжелых самнитских доспехах и с продолговатым щитом.

– Самнит против фракийца – типичный поединок, - отметил Цицерон, который часто начинал болтать, когда был обеспокоен или нервничал. – Знаешь ли ты, что самые первые гладиаторские бои проходили прямо здесь, в Этрурии? О, да, мы, римляне, унаследовали этот обычай от этрусков. Они начинали с принесения в жертву пленных воинов перед погребальными кострами их вождей… - начал Цицерон, но тут меч самнита с громким лязгом оставил отметину на щите фракийца, затем он прочистил горло и продолжил. – В конце концов, вместо того, чтобы просто душить пленников, этруски решили заставить их сражаться друг с другом, позволяя победителям остаться живыми.

Мы, римляне, переняли этот обычай и таким образом развили традицию проведения смертельных схваток на похоронах наших великих людей. Конечно, в наши дни любой, кто что-то из себя представляет, должен удостаиваться чести на своих похоронах гладиаторскими играми. Я даже слышал о них на похоронах знаменитых женщин! Результат – огромный спрос на свежих гладиаторов. Ты по-прежнему видишь среди них пленных воинов, но все чаще это просто рабы, обученные сражаться, или иногда обычные преступники-убийцы, которых иначе бы казнили, или воры, которые предпочли рискнуть на арене, чем лишиться руки.

Под нами фракиец пробил щит самнита и нанес скользящий удар по его руке с мечом. Кровь окрасила песок. Цицерон вздрогнул.

– В конечном счете, следует помнить, что это религиозное событие, - чопорно отметил он, - а люди должны иметь свою веру. И скажу тебе откровенно, я не против смотреть смертельный поединок, если сражаются два осужденных преступника. В таком случае, по крайней мере, есть что-то поучительное в пролитии крови. Или даже если бойцы – захваченные в плен наши противники. Это тоже может быть поучительно, чтобы хорошенько присмотреться к нашим врагам и увидеть, как они сражаются, и отпраздновать покровительство богов, которые посадили нас на трибуны, а их – на арену. Но все больше и больше наблюдается тенденция к тому, чтобы сражались обученные рабы …

Высокий самнит после ошеломляющего отступления под безжалостной атакой фракийца внезапно собрался и сумел нанести резкий удар в бок противника. Кровь брызнула на песок. Из-под шлема фракийца раздался вскрик, и он попятился.

Позади нас двое мужчин, которые раньше ворчали, теперь оба взволнованно взревели:

– Вот как оно бывает! Теперь он твой, самнит!

– Заставь коротышку снова завизжать!

Цицерон заерзал на стуле и неодобрительно осмотрелся вокруг, а затем искоса взглянул на сидевшую рядом с ним молодую женщину. Она наблюдала за схваткой, прищурившись, одной рукой касаясь приоткрытых губ, а другой поглаживая вздымающуюся грудь. Цицерон посмотрел на меня и приподнял бровь.

– В этом есть что-то нездоровое – какое-то воздействие, которое эти гладиаторы оказывают на некоторых женщин – и, к сожалению, на некоторых мужчин, даже больше на мужчин. Вся наша культура сошла с ума от этих гладиаторов! Римские мальчики играют в гладиаторов. вместо полководцев, римские дамы падают в обморок всякий раз, когда видят их, и знаешь ли, я даже слышал о римских гражданах, которые сами вызвались сражаться в качестве гладиаторов. И не только из-за денег – хотя я понимаю, что даже некоторым рабам хорошо заплатят, если они смогут выжить и сделать себе имя, - но это какой-то извращенный азарт. Я не могу представить ...

Его возмущение внезапно заглушил рев толпы. Коренастый фракиец собрался и вновь безжалостно стал теснить более высокого самнита. Меч звенел о меч, пока самнит, споткнувшись, не упал назад. Фракиец наступил на щит, который лежал на груди самнита, и прижал противника к земле. Он прижал кончик своего меча к горлу самнита. Самнит выпустил свой меч и инстинктивно схватился за лезвие, затем отдернул руку, заливаясь кровью из порезанных пальцев.

Самнит был повержен. Торжествующий фракиец осматривал трибуны из-под козырька своего шлема, ожидая решения толпы. Следуя древнему обычаю, те, кто считали, что Самнит должен быть спасен, доставали платки и махали ими, в то время как те, кто хотел видеть его заколят, поднимали кулаки в воздух. То тут, то там я видел несколько трепыхающихся носовых платков, почти погруженных в море сжатых кулаков.

– Я не согласен с решением, - сказал один из мужчин позади нас. – Мне больше понравился самнит. Он хорошо сражался.

– Ба! – сказал его друг, качая кулаком в воздухе. – Они оба слабаки! Поединок был едва ли интересным и мне совсем не хочется увидеть еще один поединок между этими двумя. Я считаю, пусть проигравшего отправляют прямо в Аид! Меньшее будет позора памяти Секста Тория.