– Спрота! – крикнула Матильда и так же, как и при виде крысы, почувствовала надвигающуюся опасность.

– Ее здесь нет, – ответил чей-то голос.

У камина сидела пожилая женщина, не представляющая никакой угрозы. Матильда часто ее видела, но имени не знала. Очевидно, это была та самая бретонская родственница Спроты, которая во сне напевала старинные мелодии, а когда не спала, говорила хриплым голосом.

– Она вернулась в Байе.

– Почему?

– А зачем ей оставаться здесь?

Действительно, зачем было Спроте и дальше терпеть унижения от людей, которые притворялись, будто не замечают ее, поскольку она никогда не сможет добиться высокого положения в обществе?

Тем не менее эта новость поразила Матильду. Спрота так часто давала людям понять, что ее невозможно обидеть, но, как выяснилось сейчас, все же относилась к тем, кто пытается ложью подсластить себе жизнь. Она лгала, будто для нее вполне достаточно быть матерью Ричарда и любовницей Вильгельма, а не его женой, но здесь и сейчас почувствовала такую сильную боль, что не смогла остаться.

Но если Спрота уехала, у кого Матильда могла найти защиту?

Девушка пошла обратно по коридорам и слышала уже не шуршание крыс, а свое собственное дыхание, которое тихим, но зловещим эхом отражалось от стен. Внезапно к дыханию Матильды присоединилось чье-то еще – более громкое и тяжелое, а на стене промелькнула тень. Она растворилась во мраке, но затем послышались отчетливые шаги – и шаги эти приближались. Девушка подумала, что ее сердце не выдержит, снова почувствовала на себе чей-то взгляд, бросилась бежать – и натолкнулась на какого-то человека. Она хотела закричать, но потом узнала его.

– Матильда!

Девушка громко выдохнула. К счастью, она встретила того, кого не стоило бояться. Он напомнил ей о минутах, когда ее жизнь не находилась в опасности, а была легкой и захватывающей.

– Йохан!

– Что ты здесь делаешь?

Матильда приняла решение мгновенно: она должна бежать отсюда. От Арвида. От своего невидимого преследователя. И от новой Герлок, которая уже не хохотала, а плакала, тем самым доказывая, что за решение стать другим человеком обязательно нужно платить.

– Прошу тебя, Йохан, – взмолилась Матильда, – прошу тебя, помоги мне!

В детстве отец часто повторял Йохану, что умный человек должен полагаться на чутье, чтобы определить, когда необходимо пригнуться, а когда – выпрямиться во весь рост, не боясь ледяного ветра. Йохан всегда считал отца умным, не в последнюю очередь потому, что у того хватило смелости оставить свою родину.

Конечно, пока Йохан был маленьким, его отец еще мирился с плохим урожаем, холодными морями и непроходимыми лесами Дании. Он молча перенес смерть жены и маленьких детей. Земля тогда промерзла настолько, что было невозможно выкопать для них глубокие могилы. В какой-то момент мужчина смог преодолеть свое горе. Он решил, что смерти последнего сына он не допустит, и увез его на юг – в ту часть франкского королевства, где поселилось уже много людей с севера, где колосились золотые хлеба, а виноградные лозы полыхали яркими оттенками красного.

Йохан рано осознал, что даже здесь не все было золотым и ярко-красным и даже здесь действовал непреложный закон: тому, кто смело противостоял неприятностям, улыбалось будущее, и тогда прошлое теряло значение. Жизнь растаптывала слабых и не щадила сильных, которые так высоко поднимали голову, что принимали на себя первый удар. Выживал лишь тот, кто не отличался особой силой, но в нужный момент умел проявить слабость; был расчетливым, но не безрассудно смелым; быстро принимал решения, но не допускал опрометчивости.

Йохан поступал именно так, поэтому был хорошим воином: он не боялся крови, но и не стремился ее проливать. Он оставался верным графу, которого выходцы из Дании признавали своим единственным правителем, но не одобрял слепо все его действия. Йохан хотел однажды тоже стать состоятельным, но мечтал он не о роскошном замке с прислугой – его планы были лишены подобного честолюбия. Его устроили бы собственные земли, но только более обширные и плодородные, чем владения его отца в Дании. Тогда Йохан отложил бы меч, стал бы выращивать хлеб и виноградные лозы, и даже если хлеб не всегда колосился бы золотом, а виноградные лозы не всегда полыхали бы яркими оттенками красного, он жил бы счастливо со своей женой, а их дети не умирали бы преждевременно.

Пока ни земли, ни жены у Йохана не было, но, возвращаясь с Матильдой в Байе, он чувствовал, что близок к исполнению обоих желаний. Значит, он поступил правильно, когда усмирил свой клокочущий гнев и оставил монаха, вместо того чтобы снова ударить его.

Он взял себя в руки – и теперь получил щедрое вознаграждение.

– Увези меня из Руана, – умоляла Йохана Матильда, – куда хочешь, только как можно скорее.

Воин удивился, но не стал расспрашивать о причинах. И сейчас, после часа пути, он хотел знать только одно:

– Герлок всегда была тебе близким человеком, не так ли? Почему ты не уехала с ней в Пуатье?

– Она хочет начать новую жизнь одна, – коротко ответила Матильда.

Йохан дал ей свой широкий плащ, но видел, что девушке все равно холодно.

– К Спроте ты тоже близка, правда?

– Она всегда была добра ко мне. Спрота приютила меня, когда мне было некуда идти.

Он подавил в себе желание спросить, почему так случилось. Их будущее было важнее, чем ее происхождение.

– А граф Вильгельм? Ты хорошо его знаешь?

Заметила ли она напряжение в его голосе?

Матильда изменилась в лице. Возможно, в своих расспросах он зашел слишком далеко.

– Я просто хочу знать, много ли людей относятся к тебе благосклонно.

На самом деле Йохан подумал другое: «Я просто хочу знать, сможет ли кто-то предоставить тебе приданое… Клочок земли, на котором ты могла бы жить со своим мужем».

– Почему ты спрашиваешь? – поинтересовалась Матильда.

– Разве не понятно? Мужчинам свойственно заботиться о девушках, особенно таких красивых, как ты.

На ее лице застыла холодная маска.

– В моей жизни значение имеют многие вещи, но только не красота, – сказала Матильда и, не дав ему возразить, продолжила: – Я танцевала с тобой, но, Йохан, я не подарю тебе еще один танец лишь за то, что ты выполнил мою просьбу и увез меня из Руана. Этого не будет.

Они молча продолжили путь. Йохан больше не задавал вопросов, но его одолевали сомнения.

«Наверное, – подумал он, – Матильда ведет себя так неприступно из-за того монаха».

Йохан был молод и силен, Матильда – молода и красива. Ее руки не просил никто другой – так что же мешало ему надеяться на их совместное будущее? Жизнь была очень простой, или, по крайней мере, могла быть такой… В мире, где при дворе графа Вильгельма не служили… монахи.