я занимался катером. К чёрту аэроскутер, он не к спеху, катер хочу. Комфорта желаю. Шесть дней из двенадцати я потратил на то, чтобы пси-силой отлить и полностью собрать силовой набор будущего катера и… да и всё на этом. Все капсулы, расположенные в пределах досягаемости, на это ушли, даже моя собственная, – ровно двенадцать штук. Хорошо ещё, что капсулы без проблем разбирались на детали, и то замучился носить.

Теперь у корпуса сложена гора барахла, это на внутреннюю отделку пойдёт, на койки и всякое разное – в общем, найдётся куда. Но на силовой набор я потратил весь металл, какой смог собрать вокруг, теперь придётся делать далёкие вылазки.

Нужны ещё шесть капсул, чтобы катер начал летать. Удивлены? А тут как раз несложно, главное, каркас собран. Три капсулы пойдут на материал для создания репульсоров, ещё одна – на создание энергокоммуникаций, пятая – на создание реактора. Химические реакторы с капсул вполне можно переработать в стержни, а у меня их много, я на пробу делал: два часа – и один стержень готов. Ну и шестая капсула пойдёт на создание мощного управляющего компа и части рубки управления.

По сути, катер ещё будет без обшивки, каркас просвечивает насквозь, но перегнать его в другое место, поближе к другим капсулам, вполне возможно. А то тяжело на себе таскать. Я, конечно, тело пси-силой укрепляю, детали по сто пятьдесят кило ношу, но перенапрягаюсь, и до добра это не доведёт.

Последние дня два не слышно выстрелов и никто не шумит. Джунгли успокоились. Похоже, те, кто выжил, ушли. А трупов осталось немало, я их видел, но в основном после того, как хищники над ними поработали.

Закинув за спину рюкзак, баул на боку, я оставил остов катера и пошёл искать новые капсулы. А вообще, признаться, я знатно лопухнулся. Это всё подростковые гормоны, не в первый раз они меня подводят. Скутер надо было делать, скутер. Тот двести кило поднимает. Я половину из этих двенадцати дней убил на перенос материала, а тут бы за пару часов все сделал. Сам не понимаю: почему я так туплю? И знаете, на новое тело грешу. Похоже, тот, в чьё тело я попал, был изрядным тупицей. На эмоциях я порой поступаю так, как я прежний никогда бы не поступил.

Вот так переосмыслив всё, я двинул прочь от места постройки катера. Шесть километров прошёл, что по таким джунглям совсем не просто. Хорошо, мачете сделал, с охотничьим ножом тут не походишь. Вот так я нашёл очередную капсулу, точнее, её обломки. Похоже, парашюты не сработали: воронка, в ней – спрессованная груда металла, сверху всё листвой старой запорошило. Давно лежит, лет пять.

Я разбил лагерь, а потом, работая где лопатой, где мотыгой, а где и телекинезом, достал весь металл. Шесть дней я тут жил и работал, и наконец скутер был готов. Только одна проблема: комп чист. В принципе, планшет есть, сутки работы – и сделаю болванку программы управления. Это, конечно, мизер, долго дорабатывать придётся, но летать и перевозить грузы скутер уже сможет. Последние двенадцать дней я каждое утро и вечер по часу тратил на написание этой программы. А мне ведь ещё программы для компа катера нужны, а там объёмы куда серьёзнее, чем у скутера. Много работы предстоит.

С памяти планшета я перелил программную оболочку на комп скутера, перезапустил его, чтобы программа встала, проверил – нормально. Конечно, летать быстро, с виражами и на скорости, скутер не сможет, но выполнять то, что от него требуется, вполне способен. Потом модернизирую программу, опыт есть: пока я год катался в пустыне на парусной лодке, полную программу написал, а не обрезок, как тут.

Я протестировал скутер, не поднимаясь выше ста метров – как раз над верхушками деревьев, они тут высокие, внизу почти всегда потёмки. Спустившись вниз, загрузил вещи и полетел на поиски следующей капсулы, в метре над землёй: поверху вряд ли найду.

За следующие сутки я нашёл семь капсул на территории около пяти гектаров. В одной из капсул была мумия зэка: похоже, задохнулся. Все капсулы я разбирал и перевозил к катеру. Подумав, решил пока посвятить всё время поискам металла, вот и летал, искал капсулы. За три дня мне удалось набрать двадцать четыре штуки. Вот теперь можно работать.

И я взялся за работу. Тратил весь запас сил на Силовую Ковку, и без медитаций: пока источник сам наполнялся, я писал программную оболочку для катера, а когда закончил с этим, уже программы для управления судном и всеми его системами. Не то чтобы очень быстро, но дело шло. Ох, надеюсь, успею.

Когда я говорил, что хочу срочно построить катер, мол, комфорт и всё такое, то ключевым в этом было именно «всё такое». Планета Губитель вполне оправдывала своё название. И это не касалось обычных людей, они-то как раз особого дискомфорта не испытывали. Ну, если не считать опасности, исходившей от злобной флоры и фауны, – тут уж как повезёт выжить.

Но меня эта планета убивала. Я не мог спать больше трёх часов, и тому были причины. Представьте себе псиона, а его Дар – в виде воздушного шарика. У всех псионов этот шар наполняется силой – маной, – и он имеет предел накачки, а чтобы он не лопнул, предусмотрена природная защита – спускной клапан. На обычной планете мана в шарике наполнялась медленно, и клапан легко выполнял свои функции, спуская ману (она безвредна, небольшая такая утечка), либо псион тратил ману в работе, что ещё быстрее.

Со мной на этой планете выходило так, что, пока я спал, мой шар Дара переполнялся халявной маной, но клапан не был рассчитан на такую скорость закачки. Мне тут даже медитации не нужны: часа два – и шарик заполнен, а клапан не справляется, потому что непривычен к таким нагрузкам. Каналы тоже слабы, я их развивал, но недостаточно. Поэтому, пока я сплю, мой источник переполняется и может лопнуть. А это очень плохо: я лишусь Дара.

Я оттого и проснулся в первую ночь на планете – от боли. Хорошо, что догадался порубать вокруг ветки телекинезом – очень энергозатратная деятельность. Когда я разобрался, в чём дело, мне оставалось только материться. Самое интересное, у Джоре имеется методика, позволяющая не принимать вот так, автоматически, заполняющую источник ману. Только я не стал учить эту методику: мол, зачем? Что за глупость? Мне и так пси-сил не хватает. Постепенно она и стёрлась из памяти.

Теперь каждую ночь