– Ладно, и что делать? Отпускать завтра с Петей?- фыркает брат.

Отец раздумывает и я не даю ему возможности ответить.

Выйдя из ванной, поспешно вытираю слезы и прошу.

– У нас вся ночь впереди. Давайте чаю попьем и поговорим о маме. Когда мы еще без Маруси соберемся?

– И то верно, - кивает отец. А брат в сердцах крякает и стягивает с себя свитер.

Глава 37

Всю дорогу до Коноши я пытаюсь уснуть после бессонной ночи. За разговорами мы и не заметили, как наступило утро. Ночь прошла, оставив после себя приятное, но очень печальное послевкусие.

«Мама! - поднимаю глаза к свинцовому небу. – Мамочка моя дорогая! Где бы ты не была, знай, что мы тебя очень любим!»

Я давно уже не плачу, но боль, въевшаяся в сердце дает о себе знать. Словно края застарелой раны опять расходятся. Они кровоточат, а душа болит. Ежедневно, ежечасно заставляя тревожится о родном человеке. И хуже нет безнадежной неизвестности. Когда ты не знаешь, где твой самый близкий человек? Что с ним? Живой ли? А если живой, почему никак не найти?

Папе, конечно, в разы тяжелее пришлось, чем нам с братом. Своей детской непосредственностью мы немного отодвигаем трагедию. Стремимся жить, привыкая к обстоятельствам. Вот только папа смириться не может. И он, конечно, прав. Будь жива мама, все бы сложилось иначе. Отец бы жил, а не существовал. Он до сих пор любит свою Нину и так не смирился со своей утратой. Позволяет Марусе любить себя. И где-то в душе я точно знаю, почему он женился именно на ней. Есть с кем поговорить о его ненаглядной Нине. Марусе точно ничего не надо рассказывать. Она там была, в этом проклятом Дубае. Первая подняла тревогу. Искала маму.

Тяжело. Нам всем тяжело. Нельзя надолго расставаться с любимыми.

«Месяц. Всего лишь месяц», – говорит мой брат. Но это дни и ночи вычеркнутые из нашей со Степаном жизни. Вырванные годы.

- Ты бы поспала, - поворачивается с переднего сидения хмурый Борька. Наседка моя личная. Весь вечер вопил, что никуда не пустит. А утром вызвал Иконникова с машиной и лично повез меня в Коношу. Не смог отпустить одну.

- Надо охрану проверить, - пробурчал утром.

А что там проверять? Спереди и сзади мчат машины Сохнова, прут на всех скоростях, будто это правительственный кортеж.

- Что-то спать не хочется, - пожимаю плечами. Но подложив подушку под голову, засыпаю как маленькая. И просыпаюсь, когда машины под вечер въезжают в тихий уютный городок. Тихо скользят по темным улицам и останавливаются напротив вокзала.

- Ладно, Ромыч, давай. Пока, - пожимает руку напарнику. – Мы дальше к родне. Спасибо, что помог. Я после вчерашнего за руль сесть побоялся.

- Может, навестишь нашего подопечного? – усмехается тот, доставая из наплечной сумки билеты на поезд.

- Да ну нафиг! – негодующе фыркает брат. – Климов проверял его в конце февраля. Сидит придурок. Вроде не сбегал. Да и я по нему не соскучился.

- Маякни, когда обратно и я вас заберу, - пыхтит, выходя из Крузака Иконников.

- Хорошо, - пересаживается на место водителя брат.

Улыбаюсь, вспоминая как мы тут встретились со Степой. Быстро фотографирую здание вокзала и часть перрона. Отправляю Криницкому, а вслед пишу.

«Помнишь?»

«Я все помню, девочка! И жду тебя. А на вокзале в Коноше мы потом установим мемориальную доску».

«Нам нельзя», - смеюсь в ответ.

«А мы зашифруем. Напишем, что именно здесь встретились Бред Питт и Анжелина Джоли».

«Плохая ассоциация», - отправляю сообщение.

«Ладно, буду думать», - присылает красные смайлики Криницкий.

Брат выезжает с парковки, пристраивается за машинами Сохнова и мы снова куда-то едем.

- Я не поняла, Боря, - шиплю недовольно.

- Что ты не поняла? – рычит он, хмуро оглядывая меня в зеркало заднего вида. – Так я тебя и оставлю среди посторонних мужиков. Терпи, систер. Завтра пойдешь к своему каторжнику.

- А ты? Ты же ничего с собой не взял.

- А мне много и не надо. Я привык, Ирочка, - подмигивает мне Борька и вслед за черными мерсами тормозит около коттеджа, обнесенного высоким забором.

- Не доверяешь, Борис Николаевич, - выходит Петр Васильевич из машины.

- Не-а, я никому не доверяю, - с ленивой грацией хищника, ухмыляется брат. Вот же заноза на заднице! – Дополнительная защита моей сестре не помешает.

- Мои тоже остаются? – уточняет Сохнов. – Степа ничего не говорил.

- Сюрприз будет, - добродушно огрызается Борька. И честно говоря, я даже рада, что Борька со мной. Видимо, вчерашние папины разговоры так на него подействовали.

А еще. Жить в чужом доме среди чужих людей мне не хочется. Еще неясно, как часто я смогу встречаться с Криницким. Но ясное дело, поселиться вместе с ним в больнице мне никто не разрешит. Все же официально!

«Спокойной ночи» - приходит сообщение от Степана, когда я наконец остаюсь одна в большой светлой спальне.

«До завтра», - пишу и улыбаюсь как дурочка.

«Я тебя жду, Ирочка», - тутже приходит ответ. – «К восьми утра подходи».

«Как скажете, Степан Александрович», - отправляю кучу смайликов и счастливая укладываюсь в постель.

«На новом месте приснись жених невесте», - отчитываю, засыпая. И всю ночь во сне гуляю со Степаном по Питеру.

А утром выйдя к завтраку, застаю на кухне военный совет.

- Ира поедет со мной, - постановляет мой брат. – Сегодня после дождя дорога скользкая. Мало ли…

- Да мы вроде тоже водим аккуратно, - замечает Сергей, один из парней Петра Васильевича.

- Хорошо, - кивает тот. – За рулем твоей тачки, Боря, поедет Серега. Я с вами. Сяду впереди. А ты с сестрой сзади. Два мерса пойдут отдельно. Разными путями, чтобы никто не догадался… - осекается он, заметив меня.

- Доброе утро, - лепечу, проходя к столу. И в очередной раз радуюсь Борькиному присутствию. Что бы я без него делала!

- Давай, Ира, быстро завтракай и поедем. Все тебя ждут, - командует мой невыносимый брат. И в этот момент мне его треснуть хочется.

Наскоро пью чай с бутербродами. И уже из машины отправляю эсэмэску Криницкому.

«Еду тебя реанимировать».

«Жду», - приходит ответ.

Кошусь в окно на проезжающую мимо старенькую Тойоту. И в ужасе замечаю,