улыбается и хлопает в ладоши. Уэнсдэй мгновенно одаривает её самым уничижительным взглядом, но девушка даже этого не замечает, целиком и полностью сосредоточив своё внимание на Пагсли.

— Моя грозовая тучка! — Гомес решительно переступает порог. — Дорогой зять!

Дальше всё происходит по обычному сценарию, который Ксавье наблюдал уже десятки раз — мистер Аддамс направляется к дочери с широко раскрытыми объятиями, но та ловко уворачивается. Багряные губы Мортиши озаряет коронная плотоядная улыбка, Ларч мычит что-то нечленораздельное — вероятно, таким образом он озвучивает приветствие. Единственным нестандартным элементом в давно привычной системе является спутница Пагсли — на фоне мрачного семейства она выглядит, словно неуместное яркое пятно. А её наряд, состоящий из простой белой толстовки и джинсового комбинезона, ещё больше усиливает странный контраст.

— Здравствуйте, — Ксавье решает взять на себя роль гостеприимного хозяина, пока Уэнсдэй пребывает в растерянности, граничащей с раздражением. — Какая приятная неожиданность… Но мы очень рады вас видеть.

— Вы совсем нас не навещаете, — укоризненно произносит Гомес, поправляя и без того идеальный узел на галстуке. — Поэтому мы решили нанести визит самостоятельно. Тем более, и повод есть. Наш дорогой зять теперь на шаг ближе к смерти, что может быть прекраснее?

— Да, спасибо, — и хотя у Торпа несколько иные представления о прекрасном, он уже давным давно привык к своеобразной манере общения старших Аддамсов. — Простите, у нас немного не прибрано…

— Потому что мы не ждали гостей, — сквозь зубы бросает Уэнсдэй, смерив родителей немигающим взглядом угольных глаз.

— Но это не значит, что мы не рады, — поспешно вворачивает Ксавье, упорно стараясь разрядить обстановку. — Пожалуйста, проходите и располагайтесь.

Аддамсы не обращают никакого внимания на суровый тон дочери, словно и вовсе не услышали её резкую реплику. Мортиша степенно проходит в гостиную, шурша шлейфом длинного платья и устраивается в кресле с таким видом, будто восседает на троне. Остальные члены семейства следуют её примеру — Гомес занимает кресло напротив супруги, Пагсли и миловидная блондинка располагаются на диване. Вещь проворно спрыгивает с плеча младшего Аддамса и, перебравшись на журнальный столик, принимается переключать каналы на телевизионном пульте. Кадры новостей сменяются ярким музыкальным клипом, а затем — старым чёрно-белым фильмом.

С места не двигаются только Ларч, замерший, будто бездушное каменное изваяние, и Уэнсдэй, которая недовольно скрещивает руки на груди.

Ксавье склоняется к ней, слегка приобняв за талию — ободряюще и одновременно ненавязчиво, почти невесомо.

— Да ладно тебе, не дуйся… Они же скучали, — он понижает голос до шепота. — Это ведь всего на один вечер.

Скрипнув зубами от раздражения, Аддамс проходит в гостиную и останавливается за спинкой дивана, уже в который раз одергивая футболку — благо, просторная одежда позволяет скрыть очертания заметно округлившегося живота. И хотя Мортиша то и дело поглядывает на дочь со странным интересом, но всё же предпочитает хранить молчание.

— Чуть не забыл представить вам свою спутницу… — гордо изрекает Пагсли, взяв за руку сияющую блондинку. — Это Элла, моя невеста.

— Уже пятая по счёту, — вставляет Гомес, ехидно ухмыльнувшись.

Ксавье бросает на девушку короткий недоуменный взгляд, ожидая реакции на столь неоднозначную реплику, но Элла продолжает безмятежно улыбаться.

— Она из Швеции, студентка по обмену, — поясняет старший Аддамс, кивнув будущей невестке. — Не понимает ни слова по-английски. In nome della morte,{?}[Во имя смерти (итал.)] каким наивным порой бывает очарование юности…

— Ты знаешь шведский? — немало удивлённый Торп переводит взгляд на чертовски довольного Пагсли.

— Нет, зачем? — тот небрежно пожимает плечами и обнимает девушку за талию. Блондинка льнёт к его плечу, прижимаясь намного ближе, чем того требуют рамки приличия. Уэнсдэй со вздохом закатывает глаза.

— Я закажу еду, — не зная, куда себя деть и оттого ощущая чудовищную неловкость, Ксавье обходит диван и склоняется за телефоном.

— Не стоит, дорогой, — Мортиша останавливает его предостерегающим жестом, взмахнув широким рукавом бархатного платья. — Мы всё предусмотрели и привезли угощения с собой. Ларч, будь добр.

Молчаливый дворецкий, кажется, только этого и ждал — он мгновенно скрывается за дверью. Следующие несколько минут проходят в напряжённом молчании. Гомес и Мортиша пожирают друг друга взглядами, полными бесконечного обожания, Пагсли и Элла сливаются в продолжительном страстном поцелуе. Уэнсдэй кривит губы в гримасе отвращения и впивается ногтями в спинку дивана с такой силой, что белеют костяшки пальцев. Ксавье неловко переминается с ноги на ногу, чувствуя, как на щеках против воли вспыхивает румянец. Поразительно, каким образом в семье Аддамсов, привыкших демонстрировать свои чувства настолько откровенно, могла родиться совершенно скупая на эмоции дочь. Необъяснимый парадокс.

Наконец дверь распахивается снова.

Внутренне Ксавье был готов увидеть что угодно, но точно не такое — Ларч осторожно вкатывает в гостиную столик на колёсиках, заставленный множеством блюд, накрытых клошами из нержавеющей стали. Мортиша подаёт знак рукой, и дворецкий начинает поочередно снимать крышки с тарелок.

— К сожалению, бабушка Юдора не смогла приехать, но оказала нам огромную честь и самостоятельно приготовила блюда для праздничного стола, — величественно изрекает мать Уэнсдэй. — Индейка Вермонт с фирменным соусом. Тыквенный пирог с патокой. Шницели из телятины…

— Моя мать сама заколола молодого бычка, — ловко вворачивает Гомес. — Крови было немерено. Уэнсди была бы в восторге от такого зрелища.

Но «Уэнсди» вовсе не выглядит восторженной — по мере того, как гостиную заполняют ароматы самой разнообразной еды, её лицо становится всё бледнее. Похоже, отступивший было приступ токсикоза накатывает с новой силой. Она несколько раз моргает, что не может укрыться от пристального взгляда родителей.

— А это что? — Ксавье пытается переключить внимание на себя и наугад тычет пальцем в первую попавшуюся банку.

— А это деликатес прямиком с родины нашей драгоценной Эллы. Это… — Гомес недоумённо взирает на мутно-серое содержимое. — Пагсли, а что это?

— Сюрстрёмминг, — гордо заявляет младший Аддамс и, потянувшись к банке, решительно откручивает крышку. По комнате мгновенно распространяется отвратительная гнилостная вонь. — Консервированная квашеная сельдь.

А вот это уже слишком — Ксавье понимает это ещё за секунду до того, как Уэнсдэй зажимает рот рукой и бегом устремляется в ванную.

Да что там говорить. Ему и самому становится до тошноты дурно от мерзкого запаха и вида гниющей рыбы, которая явно умерла своей смертью и разлагалась как минимум неделю, прежде чем шведские кулинары засунули её в банку и торжественно окрестили деликатесом.

— Что это с ней? — Пагсли провожает сестру недоумевающим взглядом.

— Эм… Пищевое отравление, — поспешно выдаёт Ксавье, с трудом подавив рвотный позыв. И быстро осмотрев стол, добавляет. — Индейка несвежая попалась.

— О, бедняжка… — Мортиша сокрушенно качает головой. — Дорогой, у тебя такие любопытные наручные часы. Позволь взглянуть поближе?

— Но это самый обычный Ролекс… — немало удивлённый