– Но это сладкий яд?

– Иногда.

– Вот она! – продолжала Кумико. – Твоя честность. То, что я люблю в тебе больше всего.

– Хм… Наверно, вы единственное исключение.

Кумико снова протянула тарелку:

– Ну, пожалуйста, попробуй. Я ведь знаю, тебе хочется. Этот яд послаще многих…

Помедлив секунду-другую, Аманда присела на угол кровати и в нерешительности уставилась на блюдце:

– Это надо есть руками?

– Вот так. – Кумико набрала очередную щепотку и поднесла Аманде ко рту: – Ешь!

Аманда уставилась на еду, чувствуя, как это странно – есть из рук Кумико, хотя, в общем, не так уж и странно, не страннее всего остального, что только есть в Кумико, если уж быть честной с самой собой. Мало того, она даже обнаружила, что хочет этого – по-настоящему, без дураков. Поблагодарив кончики пальцев Кумико самым легким на свете поцелуем, она приняла губами щепотку риса.

…И ее немедленно унесло – неожиданно, куда-то в воздух: ураганный ветер свистел вокруг нее, далекая Земля внизу, древняя и еще молодая, то и дело взрывалась холодным паром, и сладость на кончике ее языка была легкой, как желание, как ресница, как брызги пены от прокатившей мимо волны.

И Кумико летела рядом с нею и предлагала ей что-то.

(Или она хотела, чтоб ей предложили.)

– Аманда?

Голос Клэр рассек воздух спальни, когда пальцы Кумико уже удалялись от губ Аманды (как и влечение внутри нее – странное, молочное на вкус влечение, не страсть, не для услады плоти и даже не для любви, но к чему?) и Кумико спрашивала:

– Тебе нравится?

Остолбеневшая Аманда глотнула:

– Не то, чего я ожидала.

– Всегда не то.

– У вас все в порядке? – спросила Клэр, пристально глядя на них.

– Абсолютно, – ответила Кумико. – А почему вы спрашиваете?

– Я… э-э…

– Я должна вернуться вниз, – сказала Кумико. – Даже если почти никого там не знаю.

Кивнув им обеим, она убрала блюдце, прошла мимо Клэр и спустилась по лестнице к мирно галдящей толпе. Амандой же овладела жгучая радость, и она раскраснелась, как после подъема в гору на велосипеде. Она выдохнула ртом, и томительный привкус на языке спутал и разметал ее мысли.

– Так это была она? – уточнила Клэр. – Что здесь, черт возьми, произошло?

Но не успела Аманда притвориться, что проверяет в постели сына, как необъяснимый жар стал подниматься по ее шее.

– Ты избегаешь меня, – сказала Рэйчел, загоняя его в угол патио, когда он захотел выйти с подносом опустевших бокалов.

– Конечно, я избегаю тебя! – отозвался Джордж. – А что мне еще остается?

Они стояли чуть поодаль от основной массы гостей, некоторые, слава богу, собирались домой – теперь, когда прошло уже два часа, но никто не показал им никаких произведений, не устроил аукционных продаж или чего еще там могли ожидать от вечеринки эти таинственные незнакомцы. И хотя о некоем выступлении Джорджа было объявлено заранее, никого из уходящих уже не интересовало ни оно само, ни его последствия. Хотя именно сейчас он согласился бы поторговаться с двадцатью из них, лишь бы не общаться с Рэйчел.

– Тебе не нужно ждать от меня неприятностей, Джордж? Если ты этого боишься?

– Да уж, этого я и боюсь, – признал Джордж. – Именно этого.

– Но тебе не нужно?

На секунду он повернулся и заглянул в ее лицо. Проклятый отсвет из кухонного окна снова заставил ее глаза вспыхнуть зеленым светом.

– Рэйчел…

– Послушай, я знаю, – перебила она. – Знаю, что ты с Кумико. И Аманда говорит, что ты поселил ее у себя, и этот педик из Турции так и намекает кому ни попадя о какой-то большой для всех новости…

– Рэйчел…

– Я просто говорю, что я знаю, понятно? – не унималась она. – И я ничего не задумала? Я же вижу, как ты к ней привязан? И что она должна подарить тебе то, что я не смогла? Все то, что я не смогла бы подарить никогда и никому? – Она вгляделась в холодный лунный свет поверх головы Джорджа, и он с удивлением обнаружил, что она сдерживается, чтобы не разреветься. – Я просто в последнее время запуталась, Джордж? Когда мы были вместе, я не умела дарить себя так же, как это получалось у тебя. У меня ни с кем это не получается? Вот почему ты ушел от меня, я уверена…

– Но это ты ушла от меня…

– А теперь еще эта новая экзотическая женщина, в которой есть все, чего нет во мне. Все, чем я хотела бы стать, это же ясно? Такая красавица…

– Ты красавица, Рэйчел, не притворяйся…

– Такая умная, одаренная…

– Как и ты.

– И так мила.

– …

– Понятно, что она сможет легко тебе открыться. – Теперь Рэйчел смотрела на него жестким, немигающим взглядом. – И отдать тебе взамен всю себя.

Во рту у Джорджа пересохло. Его губы что-то пробормотали.

– Что? – не поняла Рэйчел.

– Я сказал, она не отдает мне всю себя.

– Нет? Но мне показалось, вы оба такие счастливые?

– Мы и есть счастливые…

– Я думала, ты наконец-то нашел ту, которая идеально подойдет тебе, Джордж, со всем тем замечательным, что в тебе есть.

– Я и нашел.

– Но она от тебя что-то скрывает?

– Рэйчел, я не намерен обсуждать с тобой…

Она шагнула к нему вплотную. Он слишком поздно сообразил, что стоило отступить назад.

– Чем же тогда она лучше меня? – спросила Рэйчел.

Она сделала к нему еще шаг, и теперь ее запах, ее духи разбудили в нем самые разные воспоминания – о том, как он целовал эту шею, слишком юную для того, чтобы это значило что-либо важное для целующего мужчины вроде него. Ее дыхание слегка отдавало вином. Странный отблеск в ее глазах не угас, но она оставалась Рэйчел – прекрасной и брутальной.

– Я пытаюсь измениться, – зашептала она. – Не знаю, что со мной происходит. Я хочу отдавать. Ведь я никогда не отдавала себя, Джордж, только брала? А теперь, когда сама хочу отдавать, вокруг нет никого, кого бы я…

Она наклонилась, чтобы поцеловать его.

Он отпрянул, хотя, возможно, и не так быстро, как мог бы (подумал он тут же с чувством вины), поэтому она не столько поцеловала его, сколько ткнулась носом в его щеку. Повторять попытку Рэйчел не стала, но не успела она отступить назад, как он различил за ее спиной Кумико, вышедшую в садик его поискать.

– Джордж? – позвала Кумико.

Но в тусклых сумерках он так и не понял, увидела она что-нибудь или нет.