– Нет. Я в женском туалете, идет пара. Ну, слушай. Стою, никого не трогаю, смотрю – летит. Весь взъерошенный. Я думаю, случилось чего, не до меня ему будет – но нет, припоймал все-таки. Подходит, значит, чуть за руку не хватает, как только увидел, что я свалить собралась. Стойте, говорит, у меня к Вам важный разговор. Вы Гарзач Яну знаете? Ну, говорю, знаю, одногруппница моя. Он говорит, мне сказали, что Вы ее близкая подруга. Я спрашиваю, кто же такое сказал? Он говорит, староста; у Вас есть ее новый номер? Я отвечаю, ну да, есть. Он говорит, дайте мне, срочно.

– Дала ему мой номер?! – чуть не взрываясь, закричала я. Люди на меня оборачивались.

– Чего орешь-то? Нет, конечно. Я сказала, Вы извините, конечно, но этот номер знают единицы – ее самые близкие люди, и Яна просила нас никому его просто так не давать. Так что я по долгу дружбы не могу. Он говорит, понятно, а с кем она еще близко общается? Я говорю, и этого я Вам тоже не могу сказать. У него аж лицо изменилось, глаза такие злые стали, что я была почти уверена – еще секунда, и замахнется на меня. Ну, он так сквозь зубы процедил: «Ла-адно. Передайте, что я ее все равно достану». Ну, я такая – бежать сразу, извините, у меня там пара начинается, все дела. Видела бы ты, как он на меня глянул. Но отпустил.

– Этот взгляд на самом деле предназначался мне. Просто он через тебя его мне передал. Господи, я прям представила. Ведь знал, что ты мне все расскажешь. Сукин сын.

– Знаешь, а ведь ему не составит труда узнать адрес общаг в деканате.

– Угу. А уж найти меня в них – вообще раз плюнуть. Этот мудак умеет добиваться своего, – протянула я, и сладкие воспоминания о краске и ремне вновь полезли в голову.

– Яна, что-то мне кажется, он к тебе неровно дышит.

– Перекрестись, тебе кажется. Поверь мне. Все это, особенно злой взгляд, связано с тем, что он мой научрук, а на меня куча докладных висит: неделю в универе не появлялась, да еще и снова начала прогуливать. К тому же как бы и время начинать работать над докладом подходит, вот он меня и хватился. Его злит, что я исчезла непонятно куда, кинула его. Наверное, не привык к такому отношению. Черт, теперь я его еще больше боюсь. Он мне таких люлей пропишет, когда найдет…

– А ведь найдет, не сомневайся.

– Умеешь поддержать.

– Да не переживай. Не побьет же он тебя в самом деле. Тебе сейчас главное – лечиться. Поправляй собственное здоровье, а все остальное – приложится со временем.

– Тогда я сейчас в аптеку – и в общагу.

– Смотри, как бы в общагах тебя уже не поджидал большой и страшный серый волк. Будь осторожна, Красная Шапочка, сразу зови лесника на помощь! – театрально выговорила Ольга.

– Витя, вы переигрываете! – засмеялась я, сбрасывая вызов, и толкнула входную дверь в аптеку.

Ничего, пусть и он побесится в свою очередь. Пусть поймет, что меня не так-то просто достать. И если он привязал меня к себе и заставил сказать «да», это еще не значит, что дело в шляпе.

Я-то на него уже давно перестала обижаться, в связи с проблемами его фигура отошла на второй план, а вот он пусть понервничает из-за меня. Мне даже приятно, что я хоть как-то могу заставить его думать о себе.

***

Антибиотики были до такой степени противными, что приходилось пить их, зажмуривая глаза. Но во время приема рядом, как инквизитор, всегда стояла Ольга, внимательно следившая за тем, чтобы я не мухлевала. Я пропихивала пилюли внутрь пищевода и вызывающе смотрела на подругу: ну что, видела? Выпила я, чего стоишь? Та утвердительно кивала и уходила заниматься своими делами.

Вернувшись в общагу в то утро, я действительно опасалась случайно встретить Константина Сергеевича. Я была слишком не в форме, чтобы отбивать его нападения, поэтому перед каждым поворотом замирала, прижимая к груди пакет с лекарствами и, действуя как спецагент, выглядывала из-за угла, рекогносцируя местность, и только потом шла дальше. Так никого и не встретила, кроме Тихоныча – электрика, который, будучи уже в первой половине дня подшофе, странно на меня посмотрел.

– Тихоныч! – я припоймала его подозрительный взгляд. – Тебя можно попросить?

– Отчего же нет, – еще более странно поглядывая на меня, ответил электрик.

– Ты же у нас каждый день по этажам ходишь, проверяешь там все, электричество, проводки, лампочки, да?

– Да-а-а… – совсем не понимая, чего от него хотят, но начиная что-то заподазривать, протянул мужичок.

– Всех видишь, за всеми наблюдаешь. Так?

– Ну…

– Тихоныч. Ты запоминай сейчас: если увидишь тут взрослого мужика, вроде как препода по виду, интеллигентный такой, но здоровый, – я сопровождала речь жестами, стараясь на себе показать, как выглядит Довлатов, и одновременно представляя, как нелепо это выглядит со стороны, – волосы черные, сам высокий, понял? Увидишь его – ни в коем случае не показывай, где я живу. Понятно?

– Понятно. Хахаля отшить – чего ж тут непонятного? Кто ж его вообще в общежитие пустит?

– Да не хахаль он, – расстроилась я. – Преподаватель.

– Преподавателя пустят, – задумался Тихоныч. – Ну, я понял, если спросит – показать.

– Что? Нет! Я тебе что сейчас талдонила? Не показать, наоборот!

– Что наоборот? Самому отвести?

– Прости господи! – окончательно расстроившись, я махнула на электрика рукой и пошла в свой блок.

Ольга с этой истории поржала, а вот мне было не до смеха. Меньше всего хочется видеть Константина Сергеевича здесь, когда я больна и у меня нет сил противостоять его психологическим атакам.

Если он придет, Ольга мне не поможет, даже если захочет – он вытряхнет ее из комнаты, как крошки со стола, и дверь еще запрет. Для этого человека не существует преград, когда он к чему-то стремится. А потом он потребует объяснений, и мне ничего не останется, кроме как рассказать всю правду, которую я не горю желанием больше никому рассказывать. Вообще. Хватит и того, что Ольга все знает.

Ближе к вечеру случилось кое-что, заставившее меня вновь поверить в свои силы и осознать, что пусть я еще слаба, пусть еще бессильна, но обязательно выздоровлю, и есть во мне потенциал, есть еще порох в пороховницах.

– Я пошла мусор выбрасывать, – предупредила подруга. – Тебе ничего не хочется? Могу в магазин забежать.

– Нет, я ничего не буду. Потому что, принимая антибиотики, нельзя