Амели снизошла до улыбки.

— И как тебе понравился наш мир? Представляю, как долго тебе пришлось к нему приспосабливаться.

От любопытства она, сама того не заметив, снова перешла на «ты».

— Я был в шоке! — подтвердил Фернан. — У меня было с собой немного драгоценных камней, и я смог продать их. Два года я провел в небольшой горной деревушке неподалеку от Эстена. Работал пастухом. Научился водить машину и пользоваться интернетом. Через интернет и нашел людей, которые оформили мне фальшивые документы.

— И тебе не хотелось вернуться домой? — удивилась Амели.

— Представь себе, нет! Я наслаждался свободой. Я стал писать статьи: сначала — для местных газет, потом — для центральных. Мне понравилось быть обычным человеком. К тому же, я с удивлением обнаружил, что магия действует и в вашем мире. Я не потерял способность превращаться в дракона — только, чтобы осуществить это и никого не напугать, мне приходилось забираться высоко в горы. А потом я купил мотоцикл и уехал на север.

Она задала вопрос, который со вчерашнего вечера не давал ей покоя:

— Когда мы встретились с тобой первый раз, ты уже знал, что я — ведьма?

— Нет, конечно, нет! — воскликнул он. — Но сейчас я думаю, что наша встреча была не случайной. Ведь ты тогда нуждалась во мне, правда?

Она вспомнила ту ночь, что провела одна на улицах Ниццы, и вздрогнула.

— Но ты же должен был почувствовать мою магию? — возмутилась она, но сама же признала: — Хотя, возможно, что и нет. Я тогда сама первый раз ее ощутила, и она, наверно, была еще слишком слаба.

— Наверно, так, — кивнул он. — Я видел в тебе не ведьму, а красивую девушку. Я не почувствовал ничего и тогда, когда, уже в Эстене, мы были вместе ночью.

И он, и она одновременно смутились.

— Ты не поверишь, но я в ту ночь решил, что я женюсь на тебе! Не как дракон на ведьме, а как обычный мужчина на обычной женщине. Я почувствовал, что влюблен, и это было прекрасно. Если бы я знал, что ты исчезнешь так внезапно, то ни за что не отпустил бы тебя. Я проснулся утром с твердым намерением тебя разыскать. Я отыскал твой дом, твою семью. Мне сказали, что ты уехала из Эстена — на собственную свадьбу. Я был разочарован и зол. Но что я мог поделать? Я тоже уехал и все эти годы пытался тебя забыть.

А она продолжала допрос:

— Почему ты решил вернуться в Анагорию? Ведь не случайно же ты снова оказался в Эстене в тот день, когда убили гонца?

— Да, не случайно. Я получил послание от отца. Он, не объясняя ничего, умолял меня вернуться. Не спрашивай, как я получил эту весть, ты всё равно не поверишь! Но драконы в чрезвычайных ситуациях могут вот так, мысленно, передавать друг другу сигнал опасности. Мог ли я отказать отцу? Я поехал в Эстен.

Амели хмыкнула:

— И снова встретил там меня! Но я только не могу понять, почему ты остался в Эстене на время следствия? Тебя же не посадили в тюрьму, ты мог свободно гулять по горам, а значит, мог добраться и до зеркальной пещеры.

— Эм, если ты подумаешь, то поймешь и сама. Я остался, чтобы встретиться с тобой! Когда мы с твоей подругой одновременно оказались на тропинке, где лежал подстреленный гонец, я сразу понял, что он из Анагории, и насторожился. Я пытался вызвать «скорую» по телефону, но всё-таки услышал, как гонец сказал мадемуазель Легран о письме, которое она должна была передать Амели Лангедокской. И почему-то сразу подумал о тебе.

Амели вспомнила ту сцену в зеркальной пещере, когда он шантажировал их с Валери, и снова рассердилась.

— Какой же ты мерзавец! Ты уже тогда мог бы сказать мне правду!

— Какую правду? — возразил он. — Я не знал, зачем отец позвал меня домой. И понятия не имел, как ты сама связана с Анагорией.

— Допустим, — кивнула она. — Но когда мы добрались до дворца, где уже был герцог Ламанский, и ты узнал всю правду, что помешало тебе рассказать эту правду мне? Ты хоть понимаешь, что я просыпалась ночами в холодном поту от страха за нас с тобой и за Вероник? Я в каждом видела врага, а ты молчал, хотя и знал, что легко можешь прочитать «Подлинную историю Анагории». Да если бы я знала, что ты — дракон, я сумела бы уговорить Грету отдать нам книгу.

— Прости, Эм! Тут я, действительно, виноват. Но я думал, так будет проще — расследовать это дело, будучи неприметным секретарем. На этом настаивал и отец, который боялся за мою безопасность. Он опасался, что на принца Армэля будет совершено покушение. Я знаю, ты подозревала и его в убийстве короля Роланда. Но мы-то с ним знали, что он не виноват. А настоящий преступник мог быть во дворце, среди гостей. И вычислить его, наблюдая со стороны, было проще.

— Но как же твой брат? Разве он не рисковал, играя твою роль?

— Да, рисковал. Но поначалу отец вовсе не хотел показывать придворным никакого принца, но на это пришлось пойти, когда начался отбор. О том, что я приехал в Анагорию, я сообщил отцу отнюдь не сразу. Может быть, если бы я сделал это в первый же день после приезда, Мирэлю не пришлось бы притворяться. Наверно, ты заметила — мой брат скромен и чурается общества. Для него эта игра была пыткой.

— Хорошо, я признаю, что у тебя могли быть причины, чтобы скрывать от других свое настоящее имя. Но зачем ты скрывал его от меня? Мне ты тоже не доверял?

Он смутился.

— Извини. Я видел, что не безразличен тебе, и всего лишь хотел посмотреть, не променяешь ли ты бедного журналиста на настоящего принца.

Она стукнула его по державшей поводья руке.

— Я ненавижу тебя!

Он виновато улыбнулся.

— В свое оправдание могу лишь сказать, что при первой же встрече с отцом я настоял, чтобы стражники и маги были предупреждены, что ты — особая гостья. Они не должны были мешать тебе в поисках принцессы, как не должны были причинять вред Грете и ее возлюбленному. Если бы мы нашли книгу чуть раньше, правда открылась бы уже давно, и Элинор смогли бы обезвредить.

— Она могла убить тебя! — прошептала Амели.

— Она целилась в Мирэля. Но я не мог допустить, чтобы он пострадал из-за меня. Но сейчас я даже рад, что всё решилось именно вчера. Ведь благодаря этому в тебе проснулась еще одна стихия.

Он посмотрел на нее весьма выразительно, и она почувствовала, что краснеет.

— Эм, я люблю тебя, и я надеюсь, что ты выйдешь за меня замуж, и мы покажем подданным образец настоящего супружеского счастья.

Она фыркнула. Она уже простила его и уже надеялась, что он ее поцелует. Что он и сделал с удовольствием через несколько секунд.

— Ты покажешь мне, как превращаешься в дракона? — тихонько спросила она.

— Конечно, — пообещал он, разворачивая и своего, и ее коня на сто восемьдесят градусов.

— И ты, правда, любишь меня всем сердцем? Или женитьбу на мне ты считаешь своим долгом, учитывая, что мы…, — она закашлялась, — мы были тогда вместе?