висела на волоске, а я по собственному опыту знал, что работа для него – единственное спасение.

– Если ты хочешь закрыть долги и сохранить надежду однажды заполучить обратно свою машину, тебе придется поработать на меня. Я не прошу у тебя высокой кухни. Самый минимум. Одна смена в день, обед для местных.

Само собой, мне не нужны были его деньги. Даже автомат для попкорна в старом кинотеатре Биаррица приносил мне больше, чем этот ресторан.

Он долго смотрел на меня своими синими глазами, которые слишком много видели. Не очень-то уверенный в том, что понимает причины, заставившие меня протянуть ему руку. Следует признать, что я и сам не до конца просекал свою игру. Чего я ждал от этого человека? Чтобы он продержался. Чтобы мы сражались вместе. Нечто вроде пакта между мной и судьбой. Какой мерой мерите, такой и вам будет отмерено. Если он выкарабкается, говорил я себе, значит, у и меня есть шанс однажды отыскать мою дочь.

39

– Это и есть твоя идея?

Стоя перед нами, ожидают указаний Леония и Августина.

– А у тебя есть другое предложение?

У нас остается всего неделя. Без помощи нам не справиться.

– Можете положиться на нас, шеф! – восклицает Августина с блестящими от волнения глазами.

Пейо покорно склоняет голову. И выдает каждой по луковице и разделочной доске.

– Ну, за работу.

С того дня мы их дрессируем. Повторяем раз за разом одни и те же движения. С самого утра до поздней ночи чистим, режем, украшаем, приправляем, обвязываем, шпигуем, бланшируем, дробим, томим, взбиваем. Процеживаем, обжариваем, снимаем панцири, шинкуем, общипываем. Разводим, ошпариваем, выпариваем, насаживаем на вертел, обезжириваем, истончаем. Обрезаем, тушим, гарнируем. Обе сестры сосредоточенны до крайности. И расторопны. Одна бесподобна в украшении тарелок. Вторая подаст вам говяжью лопатку быстрее, чем вы успеете сделать заказ.

Пусть они уже немолоды, в них нет и тени душевной усталости. Одна занимается жарким, другая овощами, которые обрабатывает со всей тщательностью. Поварские колпаки на голове, безупречные шиньоны, фартуки на талии, они цапаются из-за любого пустяка, но готовы на любой подвиг. Если одна устает, другая перехватывает эстафету. Они понимают друг друга без слов. Я тронута той заботливостью, какой проникнуты отношения сестер. Слитный, чуткий, молчаливый парный танец.

День ото дня их движения становятся все более точными. Почти автоматическими. Мы не спускаем им ни одной ошибки. И они быстро учатся.

– Леония, раки! Это слишком долго!

– Да, шеф!

Ее глаза ловят взгляд сестры. Та улыбается. Я снова вспоминаю вечер, когда Августина рассказала мне об их детской мечте открыть вместе ресторан. Мечта, отметенная прочь их матерью, лишенной и воображения, и доброжелательности. И вот сегодня, в преддверии семидесятилетнего юбилея, они создают свою историю. Эта мысль приносит мне огромную радость. Их присутствие здесь придает всему смысл. Я не забыла слов Розы: «Смысл, моя Лиз, это та дорога, что ведет к счастью».

40

Последняя репетиция. С кругами под глазами, напряженные, сжимая в руках тарелки, Августина и Леония вытянулись в полной боевой готовности.

Вокруг стола тихонько пересмеиваются возбужденные девицы из мастерской. Большинство из них никогда не были в ресторане. Они прихорошились. Держатся прямо, говорят вполголоса, стараясь соответствовать обстановке.

Мы с Пейо ставим перед ними наши сегодняшние творения. Рассказываем об ингредиентах, об их происхождении, о чувствах, которые владели нами, когда мы готовили. Они завороженно слушают нас в сосредоточенном молчании.

После первой пробы их лица озаряются. На их языках вся тонкость трехцветного равиоли с ароматами подлеска. Неожиданность свиной отбивной в кофейном маринаде. Великолепие фермерского телячьего зоба, жаренного с мелиссой. Они не устают восхищаться.

Я наблюдаю за ними из кухни. Взволнованная не меньше их. В глубине желудка зарождается дрожь и поднимается к горлу. В голове эхом звучат их доверительные рассказы о прошлом и о причинах, которые привели их к Розе. Эти женщины достойны того, чтобы о них заботились. Чтобы их баловали. Чтобы для них готовили, как для королевы Великобритании.

Пейо замечает мое волнение. Кладет руку мне на плечо.

– Это стоит всех звезд в мире, верно?

Во главе стола сияют Роза и Нана, две сообщницы. Они похожи на старинных подруг. Я жалею, что здесь нет Гвен, чтобы разделить с нами этот момент. В шестидесяти километрах отсюда бретонка не отходит от своей собственной звездочки. Которая грозит вот-вот угаснуть.

– Новости?

Пейо сокрушенно качает головой. И шепчет молитву. Если Бог где-то есть, пора бы ему объявиться.

– И в заключение шеф предлагает вам десерт, – заводит победную песнь Леония. – Горячее абрикосовое суфле с парфе на оливковом масле с чабрецом и лимоном и к нему мороженое с миндальной халвой.

В поварском колпаке и белоснежном фартуке появляется Базилио. На его тележке дюжина миниатюрных чугунных кастрюлек, увенчанных золотистыми куполами. Истинное чудо, от аромата которого, разлившегося по кухне, я не устаю облизываться.

– При… приятной дегустации, – лепечет багровеющий юный кондитер и исчезает.

– Базилио, подожди!

Когда я подхожу, он стоит, прислонившись к стене, лоб в каплях пота. Я кладу ладонь на его руку.

– Не беспокойся. Обещаю, что все пройдет хорошо.

Внезапно в зале раздаются возгласы. Вскоре к ним присоединяется звон приборов, которыми ритмично стучат по столам. Женщины скандируют:

– Ба-зи-ли-о! Ба-зи-ли-о!

Он поднимает огромные перепуганные глаза на дверь, словно ждет, что сейчас в кухню ворвется разъяренный бык. Столько таланта и так мало уверенности в себе – это могло бы меня удивить, если бы не было так знакомо. Приглашающим жестом я указываю на дверь и подбадриваю его. Он делает глубокий вдох, разглаживает фартук, поправляет колпак и, устремив на меня свои большие глаза, говорит безо всякого заикания:

– Спасибо, что поверили в меня.

Бальтазар

В один прекрасный день детектив сам позвонил мне. Он кое-что разнюхал. Я нацарапал адрес на игральной карте и прыгнул в «понтиак». Когда я приехал на место, уже наступила ночь. Я припарковал свой болид под фонарем на булыжной улочке, поднимающейся к базилике Сакре-Кёр. Передо мной четырехэтажный обветшалый дом. Под крышей горит одинокое окно. Я выключил мотор. Собрался с духом и постарался унять стук сердца.

Вдруг – крики. На тротуаре напротив компания молодняка пристает к женщине, толкает ее. Она пытается защититься, они со смехом продолжают издеваться. Хватают большой мусорный пакет, который она прижимает к груди, и, не церемонясь, вываливают его содержимое. Бедняжка бросается на землю, один из парней бьет ее ногой по ребрам.

– А ну хватит! – закричал я, бросаясь к ним.

Они убежали, перевернув по дороге тележку женщины, бедняжка дрожит всем телом.

– Вы в порядке, мадам?

Она не ответила. Я поднял ее тележку. Там несколько книг, шаль, поношенная шапочка, треснувшие очки и флакон Shalimar. Духи, которые любила Роми, когда мы повстречались. Сколько же ей лет? Примерно пятьдесят?

– Мадам? Вы не ранены? – повторил я.

Она покачала головой. Подняла на меня большие глаза и грустно улыбнулась – слабой улыбкой, словно желая сказать: «Спасибо, спасибо большое, вы спасли мне жизнь». Потом она подобрала с земли свои пожитки и устроилась под фонарем. Расстелила на земле одеяло, достала коробку конфет и пакет с попкорном. Посмотрела на меня, словно ожидала, что я заговорю.

– Как вас зовут? – спросил я.

Она порылась в одной из своих сумок, достала роман Золя и протянула мне.

– Привет, Нана[13], – сказал я. – А меня зовут Бальтазар.

Она улыбнулась, открыв щербатый ряд зубов. В ней было одновременно что-то яркое, дикое и грациозное. Мне это понравилось. Сам не знаю почему, может, из-за теплоты, которая исходила от этой женщины, – но я достал из кармана игральную карту и протянул ей.

– По этому адресу живет моя дочь.

Она вгляделась в меня с удрученным видом. Потом похлопала по одеялу рядом с собой. Я сел. Положил между нами букет цветов, купленных на заправке. Несколько тюльпанов,