— Значит, тебе нечего терять. Просто подумай над этой идеей.

Что тут делает машина Дэна — на нашей подъездной дороге?

А может, жизнь как глубоководная рыбалка. Утром просыпаемся, забрасываем сеть и, если повезет, к исходу дня вытаскиваем из воды одну — в лучшем случае две — рыбешки. Иногда в сеть попадется морской конек, а иногда акула — или спасательный жилет, или айсберг, или морское чудище. А по ночам во сне мы перебираем наш Дневной Улов — сокровища, добытые в результате длительного, медлительного процесса, и мы едим плоть выловленных рыб; выбрасывая вон косточки и вплетая воспоминания о когда-то блестящей рыбьей чешуе в наши души.

Точно, Дэн в кухне, сидит себе между довольнехонькими, слегка будто подвыпившими бабушкой и дедушкой. Джасмин склонилась над раковиной. Я вижу их снаружи через запотевшее стекло, под кроссовками у меня с хрустом рассыпаются замерзшие бархатцы, словно кто-то просыпал мне под ноги горсть кукурузных хлопьев.

Дэн отхлебывает из бутылки безалкогольное пиво «За рулем»™ и угощается в свое удовольствие заботливо расставленными перед ним закусками: то «Сырной радости» отведает, то нитритно-ветчинных рулетиков, то «Начо-медочи». Мой желудок словно превращается в спущенный воздушный шар.

— Там Дэн, — докладываю я Стефани, забираясь назад в Комфортмобиль.

— Тогда отвези меня в гостиницу, Я здесь не останусь.

— Перестань, Стеф…

— Нет.

Возле «Старого плута» Стефани выходит из машины.

— Привези мои вещи, Тайлер. Я буду у себя в старом номере. Посмотрю кабельное. Чао.

Вот засада.

Я возвращаюсь домой, вхожу в кухню и чувствую прилив психической энергии далеко не лучшего свойства, когда дедушка встречает меня приветственным, без тени иронии, возгласом: «Эгей, Тайлер, тут твой папка вернулся!»

Джасмин отворачивается, не в силах посмотреть мне в глаза, и сразу превращается в женушку-робота — подсыпает Дэну пивной закуси и пытается создать видимость хлопотливой деятельности где-то поближе к раковине. Мне хочется, чтобы Джасмин взглянула на меня не тем остекленело-радушным взглядом, каким она сейчас одаривает всех вокруг, — но нет. Я начинаю подозревать, что все мои усилия заставить ее посмотреть на меня по-другому, обречены на провал, как бессмысленные попытки привлечь кормом птиц после захода солнца.

— Я завязал с питьем, Тайлер, — говорит Дэн. — Хочу, чтобы мы с тобой снова стали друзьями. — (Снова?) — Не будем поминать старое, начнем сначала, ведь мы семья.

Он это серьезно? Бабушка с дедушкой благодушно смотрят на меня, не сомневаясь, что я соглашусь, — не дождутся. Единственный ответ им всем — зыбкие переливы Джасминовых «новоэровских» колокольчиков, доносящиеся из стереосистемы в гостиной. Дэн звучно выпускает воздух. Выдергивает из вазы гиацинт и машет им, рассеивая вонъ, и бабушка с дедушкой смеются до слез.

— Слушай, Джас, — говорит Дэн, все больше входя в роль шута — любимца публики, — как твоя новая прическа-то называется, «Новобранец»?

Дедушка с бабушкой снова давятся от хохота.

А я уже как сваренное в микроволновке яйцо: лопнет, если кто-нибудь вздумает хотя бы дыхнуть на него. Для меня сидеть в нашей кухне рядом с Дэном — значит открыть шлюзы для потока воспоминаний о той поре, когда я был еще пацаном и пытался, всегда безуспешно, наперед вычислить, что же на этот раз вызовет у Дэна приступ ярости — после того, как он за ужином закинет в себя пятую порцию виски и третий кусок жратвы. Я хорошо помню, как Дейзи, Марк и я просто-напросто перестали высказывать свое мнение и проявлять какие-либо эмоции, не желая добровольно поставлять спусковые механизмы, прекрасно вписывавшиеся в его стратегию наращивания вооружений. Я помню, как рядом с ним мы превращались в непроницаемых роботов.

Разговор между тем переключается на экономику Ланкастера.

— Знаешь, тебе, наверно, не помешало бы опустить пониже планку твоих притязаний, Тайлер, — наставляет меня Дэн, и дедушка одобрительно кивает головой. Верно-верно. Неужели им невдомек, что призывать меня опустить пониже планку — все равно что призывать меня изменить цвет глаз?

Я прошу меня извинить и отправляюсь собирать вещи Стефани. В коридоре я наталкиваюсь на Марка, который топчется там с посудиной молочного коктейля — хотел разогреть в микроволновке, но передумал: боится заходить в кухню, пока там Дэн. Я хватаю Марка в охапку и тащу наверх, и он извивается, хихикает и пронзительно визжит. Потом успокаивается и смотрит, как я укладываю вещи.

— Можно мне с тобой к Стефани в гостиницу?

— Лучше не надо, Марк.

— Она больше не будет жить в твоей комнате?

— Как получится.

— Это потому что Дэн опять переезжает к нам?

— Думаю, да.

— А можно мне пожить у нее?

— И тебе, и Дейзи, и мне — нам всем лучше бы пожить у нее.

— А ты будешь опять встречаться с Анной-Луизой? Она мне нравилась.

— Дай-ка мне вон тот свитер.

Марк рассказывает мне, что власти распорядились откопать товарный состав, некогда захороненный по их приказу неподалеку от заводских корпусов, — товарняк, захороненный еще в сороковые, который был до того токсичным, что проводить очистку не представлялось возможным. И вот теперь армейскими силами поезд собираются эксгумировать, потому что захоронили его недостаточно глубоко. Его разрежут автогеном на кусочки и покидают в самую глубокую яму — глубже еще никогда не рыли — и там уже захоронят навеки. От души желаю армейским силам удачи.

— Ох, малыш, — вздохнув, сказала мне Джасмин на прошлой неделе, перебирая неказистое собрание столовых приборов семейства Джонсонов (ножи, почерневшие от соприкосновения с огнем; вилки, почерневшие от пребывания в микроволновке; ложки, покореженные после Дейзиных паранормальных экспериментов и ее настойчивых попыток научиться гнуть ложки одной лишь силой мысли), — чужую жизнь прожить намного проще, чем свою собственную.

— Не понимаю, Джасмин. Как можно прожить чужую жизнь?

Мой вопрос вывел ее из мечтательного забытья.

— Ты прав, конечно. Что это я болтаю? — Она вынула из ящика для ложек-вилок ножницы и подровняла Киттикатино пастбище — лоток с безопасной для кошачьей нервной системы травкой «Спокойная киска»®. — Пичкаю тебя всякой чепухой. Ну конечно, только свою жизнь и можно прожить.

— Конечно.

Но сейчас я начинаю думать, уж не посылала ли мне тогда Джасмин некий тайный ключ. Не посылала ли себе самой ключ к сегодняшнему кошмару. Зачем ты снова впустила Дэна в свою жизнь, Джасмин? Вышвырни ты этого прощелыгу, как паршивого пса. Ну какое тебе нужно подспорье, чтобы его выкорчевать? Я знаю какое: я готов отдать тебе всю мою силу -я запечатаю ее в зеленый конвертик и пошлю тебе по почте с надеждой и миром и огромной-преогромной любовью. Бери сколько нужно — бери и не медли!