Рядом целлофановый пакет со старой пленкой и разрезанными частями фотографий. В дальнем углу стола лежал коробок спичек. Просматривала работы и захотела сжечь неудачные? Нет, 14 неудачных работ подряд не бывает. Творческий кризис?

Выше стола на полке стояли в ряд 3 фотоаппарата: старинный пленочный, компактный цифровой и цифровой зеркальный. Эволюция их приобретения. В конце ряда пустое место и просветление в тонком слое пыли. Одного не хватало. Объективы направлены на пакет с обрезками фотобумаги, словно Владислава заставила их смотреть на уничтожение совместных трудов.

Ящик стола закрыт не до конца. Осталась узкая щель в сантиметр. Внутри два пригласительных письма от вузов. Факультет фотографии и юридический факультет. Второе полностью помятое. Скомкали в шар, потом выпрямили? В нем информация о зачислении в университет, стоимости годового обучения, списке учебников. Первое занятие пройдет в понедельник следующей недели. Алекса подал документы без решения Владиславы? Предмет ссоры?

Кровать скошена на 15–20 градусов. Промежуток между стеной и спинкой у изголовья заметен. Владислава бы поправила перед сном. Задел Алекса? Или это произошло в момент исчезновения? Одеяло лежит складками, откинуто резким движением, верхний край и угол направлены в сторону окна. Вскочила от испуга? Увидела что-то в окне? Нет. В комнате, перед собой? Двинулась вправо. Простыня сдвинулась в эту сторону. Упала с кровати на пол? Крем для лица и духи разбросаны возле тумбы; кружка устояла, расплескав воду. Пыталась взять что-то с тумбы? Среди вещей на полу маленькая фотография. Кровать, окно. Ракурс снизу. Коврик около тумбы и комода смят, сдвинут в сторону. Пятилась к стене? Дальше еще фотография. Отличается только наклоном. Зачем сделала несколько подряд? Спешила? Боялась, что не успеет?

У стены на полу записная книга. Раскрыта в конце, карандаш лежал в углублении переплета. Последняя запись: «негатив». Почерк малоразборчивый. Писала быстро? Рука дрожала от страха? Слово подчеркнуто двумя линиями. Нижняя обрывается на середине. Прервал похититель? Я открыл первую страницу и прочитал запись. Это оказался личный дневник Владиславы.

Алисия знала принцип работы. Не мешать. Молчала, держалась рядом, повторяя мой ход. Смотрела разрезанные фотографии, читала письма только после моего изучения. Самостоятельно проверила платяной шкаф, теперь светила фонарем под кроватью. Я поручил ей узнать записи Владиславы за последние 14 дней. Личные мысли, если читать, то наиболее близким людям.

Фотоаппарат моментального действия лежал левее. Последняя фотография осталась в разъеме. Я собрал все 3, сравнил их, положил в карман брюк. Устройство оснащено вспышкой, снимки получились различимыми. Но повторяли одну и ту же картину.

Что же Владислава пыталась запечатлеть?

Долго смотрел на стену, представлял сцену похищения. Зеркало висело над комодом справа. Единственный немой свидетель. Профиль маньяка отразился в нем, но извлечь изображение невозможно. Кто этот чертов человек? Спрашивал я себя, желая разбить зеркало. Оно показывало только меня.

Голова заболела. Затошнило. От беспомощности. От непонятности. От этого кошмара.

Снаружи ничего. Внутри беспорядок. Преступника нет. Похищение случилось.

Это против логики. Против здравого смысла.

Что происходит?

Я не понимал.

Алисия сидела за столом, отложив фотоальбомы в сторону. Повседневные записи пролистывала быстро, на интересных останавливалась. Свет настольной лампы слабо достигал меня. Я осмотрел постельное белье, коврик и пол, где было оставлено последнее послание. Лупа и пинцет работали совместно, выискивая волосы и клочки одежды. Волосы: 5 длинных головных на подушке, 2 коротких голенных на одеяле, 3 средних закрученных лобковых на простыне. Подойдут для сравнения. Чужеродных, даже от Алексы, на полу не оказалось. Твердые крошки, на вкус хлебные. Мелкие куски ногтей.

Я уже не удивлялся отрицательному результату.

— Что-нибудь есть в дневнике?

Алисия медлила с ответом. Я подошел, заглянул через левое плечо. Она смотрела на последнюю запись.

— Негатив, — повторила шепотом. — Папа, даже после всего ты правда думаешь, что это сделал… человек?

— Да. Не животное — это точно.

— Если прошлые факты можно было оспорить, то запись с камеры наблюдения четко показала тебе. Никто не вторгался к Дроговичам, равно как и никто не покидал дом…

— Хочешь сказать, Владислава все еще скрывается в доме?

— Нет. Нечто похитило ее в самом доме… Какое еще доказательство нужно, чтобы ты поверил, что здесь орудует кто-то или, лучше сказать, что-то неизвестное нам?

— Алисия, это не сюжет книги. Это жизнь, и в ней бывают сложные вещи. Но не смешивай, пожалуйста, вымысел с реальностью. Это оскорбляет меня и как человека логики и науки, и как детектива.

Она выпрямилась во весь рост от возмущения.

— Лучше бы тебя, папа, оскорбляло отрицание очевидного!

— Не малолетней необразованной девушке учить меня ходу расследования.

— Просто послушай меня, поверь мне…

— Нет, это ты опусти максимализм и услышь от меня горькую правду жизни. За 17 лет работы я с точностью могу сказать одну вещь: преступник всегда человек. Я видел разное. Очевидные убийства. Замаскированные под убийства животными, под несчастные случаи природы, техники. Самоубийства, как истинные, так и поддельные. Преступник всегда человек! Так было, есть и будет. Прими простую истину, если мнишь себя детективом.

— Вот поэтому ты и не можешь раскрыть это дело… Из-за узколобости!

Алисия метила в больное место; хуже всего, она знала об этом.

Три коротких шага разделяло нас. Я резко подался вперед, вскинул ладонь вверх и в сторону. Она не шевельнулась, не моргнула. Смотрела на меня, широко раскрыв глаза. Темное существо мелькнуло в ее глазах, и я обернулся на секунду, посмотрел на комнату. Понял: этим монстром было мое отражение. Рука опустилась и безвольно повисла.

Мое овладение собой только усилило ее горечь. Казалось, она хотела удар, чтобы заглушить другую боль.

Избыток чувств. Согнулась, зарываясь лицом в пальто, и заплакала. Дышала часто, сбивчиво, как при удушье. Все тело дрожало, не только спина и плечи. Я приобнял ее, приложил подбородок к макушке, и Алисия обхватила грудь и крепко стиснула меня.

— Влада… Мы еще позавчера виделись… говорили о проблемах, о парнях, о школе, смеялись, а теперь… Папа, если я тоже бесследно исчезну, обещай подумать над моими словами.

— Не говори глупостей. Я тебя не потеряю.

— Пообещай! — крикнула она.

— Обещаю.

Через минуту Алисия отстранилась. Сказала, что нельзя заставлять Дроговичей ждать.

Перед уходом я поправил кровать и коврик, поднял вещи с пола. Оставлять беспорядок в комнате не было нужды. Алисия поставила 4-ый фотоаппарат на полку и выключила лампу. Когда мы были уже в коридоре, она метнулась к столу, задержалась там. Вернулась ко мне. Из кармана на джинсах виднелся край маленькой фотографии.

Тишина на первом этаже. Дроговичи перешли из кухни в гостиную и молчали, словно здесь запрещался даже шепот. Сидели на