— Что за черт? — вырвалось у Дойла.

Уолгаст молча свернул на запад и влился в поток транспорта. Впереди ехал пикап, в кузове которого на брикетах сена сидели подростки. Справа мелькнул указатель: «Хомер, штат Оклахома. Население 1232 человека».

— Вплотную не подъезжай. — Дойл кивнул в сторону пикапа. — Не нравятся мне они.

Только Уолгаст его не слушал. Эми увидела отражение его лица в лобовом стекле и помахала рукой. Ночной ветер развевал ее длинные темные волосы. Огни ярмарки приблизились, вдоль шоссе появились признаки цивилизации: водяной бак на сваях, закрытый на ночь магазин сельхозтехники, а чуть в отдалении стояло невысокое современное здание, больница или дом престарелых. Пикап свернул к универмагу «Кейси», на стоянке которого бурлила жизнь, и еще не остановился, а дети уже выскочили из кузова, чтобы скорее встретиться с друзьями. В черте городка транспорт поехал медленнее. Эми сидела неподвижно и с интересом смотрела в окно.

— Эми, ляг на сиденье! — скомандовал Дойл.

— Да ладно тебе, пусть смотрит! — громко сказал Уолгаст, надеясь, что Эми его услышит. — Солнышко, не обращай внимания на Фила! Смотри, куда хочешь.

Дойл повернулся к Уолгасту и зашипел:

— Что… Что ты несешь?

— Успокойся! — Брэд как ни в чем не бывало глядел на дорогу.

Солнышко… С каких пор «Эми БФ» для него «солнышко»?

Казалось, на улицу высыпал весь городок. Люди шли в одну сторону, несли одеяла, бутылки с водой, раскладные стулья. Многие вели детей, самых маленьких везли в колясках. Кого здесь только не было: фермеры, скотоводы, кто в джинсах, кто в комбинезоне, многие в ковбойских шляпах и почти все в сапогах. То и дело мелькали лужи, больше напоминающие мини-озера со стоячей водой, но в свежем ночном воздухе влаги практически не чувствовалось. Ливень прошел, ярмарка продолжалась!

Вместе с другими машинами «тахо» обогнул здание школы с козырьком, украшенным вывеской «Средняя школа округа Бранч. 20–22 марта весенняя ярмарка. Вперед, дикари!». Мужчина в светоотражающем оранжевом жилете махнул Брэду в сторону парковки, а оттуда его направили на дополнительную стоянку посреди заболоченного поля. Уолгаст заглушил мотор и в зеркало заднего обзора взглянул на Эми. Девочка, не отрываясь, смотрела на огни ярмарки.

— Надеюсь, ты шутишь? — откашлявшись, спросил Дойл.

Уолгаст обернулся к девочке.

— Эми, нам с Филом нужно поговорить. Мы выйдем на секунду, ладно?

Девочка кивнула: между ней и Уолгастом точно возник тайный сговор, в котором Дойл не участвовал.

— Мы недолго, — пообещал Брэд.

Дойл поджидал его за машиной.

— Никакой ярмарки! — заявил он.

— А что в этом плохого?

— Хорошо, хоть на копов пока не напарывались! — прошипел Дойл. — Сам подумай: двое мужчин в костюмах и девочка — разве мы не будем выделяться из толпы?

— Можно, во-первых, переодеться, во-вторых, разделиться. Я поведу Эми, а ты выпей пива, отдохни!

— Босс, у тебя наваждение какое-то. Она же пленница!

— Не говори так!

— Ты понимаешь, о чем я! — вздохнул Дойл.

— Нет, не понимаю. Это ребенок, Фил. Шестилетняя девочка!

Они стояли лицом к лицу, и Уолгаст почувствовал, что от Дойла пахнет потом. Разумеется, целый день в машине, какая уж тут свежесть! Мимо прошмыгнула стайка подростков, и на секунду оба агента замолчали. Импровизированная стоянка быстро заполнялась машинами.

— Слушай, у меня тоже сердце не каменное, — тихо начал Дойл. — Думаешь, не понимаю, в какое дерьмо мы вляпались? Да меня буквально тошнит!

— И, тем не менее, тошнота не мешает тебе расслабляться. Ты от самого Литл-Рока спал, как невинный младенец!

— Что мне теперь, стреляться?! — бросился в контратаку Дойл. — Да, я устал! Но на качели-карусели мы девчонку не поведем. Они в задании не обозначены.

— Дай мне час! — попросил Брэд. — Нельзя же ребенка сутками взаперти держать! Пусть забудет обо всем, повеселится. Сайксу об этом знать не обязательно. Всего час, и снова в дорогу. После прогулки она проспит до самого Колорадо.

— А если сбежит?

— Не сбежит.

— С чего ты так уверен?

— А ты на что? Попробует сбежать от меня, ты поймаешь!

Дойл нахмурился.

— Ладно, шеф, ты главный, тебе и командовать. Только мне затея очень не нравится.

— Всего час! — взмолился Уолгаст. — Потом снова в путь!

Они вернулись в салон и, велев Эми отвернуться, натянули джинсы и рубашки-поло. Уолгаст объяснил девочке, чем они займутся.

— Не отходи от меня ни на шаг и ни с кем не разговаривай. Поняла?

— Почему нельзя разговаривать?

— Таковы правила. Если не пообещаешь слушаться, мы останемся в машине.

Эми на секунду задумалась, потом кивнула:

— Обещаю!

Дойл задержался у «тахо», а Уолгаст с Эми зашагали к входу на ярмарку. В воздухе витали соблазнительные запахи попкорна и хот-догов. Из громкоговорителя раздавался унылый, как оклахомский пейзаж, голос диктора, который выкликал номера в бинго: «Бэ-семь! Гэ-тридцать! О-шестнадцать!»

— Эми, — начал Уолгаст, едва Дойл оказался вне пределов слышимости, — знаешь, я попрошу тебя кое-что изобразить. Ну, притвориться, как в кино. Согласна?

Они стояли на дорожке, и Уолгаст, заметив, что волосы Эми совсем растрепались, старательно их пригладил и убрал с глаз. На ее футболке красовалась крупная надпись «Шпилька», обведенная блестками. Брэд застегнул девочке молнию толстовки: вечер как-никак, замерзнет еще.

— Давай изобразим, что я твой папа. Не настоящий, а понарошку, в общем, как в кино. Если кто спросит, так и отвечай, лады?

— Но ты же сам не велел ни с кем разговаривать!

— Да, но если спросят, ответишь, как я сказал. — Уолгаст оглянулся на «тахо»: поверх рубашки Дойл натянул ветровку и спрятал руки в карманы. Брэд не сомневался: молодой напарник вооружен, в незаметной плечевой кобуре притаился пистолет. А вот он свой в бардачке оставил. — Ну, давай порепетируем: «Малышка, кто это с тобой?»

— Папа, — неуверенно ответила девочка.

— Эми, надо как в кино! Притворись!

— Мой папочка!

«Вполне убедительно, — подумал Уолгаст. — По крошке театр плачет!»

— На кружилке покатаемся?

— На кружилке? Солнышко, на какой еще кружилке?

«Деточка», «солнышко» — Брэд не мог сдержаться, у него так само собой получалось.

— Вон на той!

Эми показывала на аттракцион за билетным киоском — от центральной оси изгибались рукава, на каждом из которых вращались разноцветные машинки. «Осьминог»!