Вот сам мальчик дает показания о том, как он за двести рублей позвонил незнакомой женщине по просьбе человека, которого он опознает по фото. По вашему фото, Николаев. Вот запись с видеокамер: собственно наезд, номера видны. Вот вы на мойке, запись с их камер. Вот показания соседей Григорьевой, которые утверждают, что вы ломились к ней в дверь постоянно в течение последних недель. Орали в коридоре, когда она вас не пускала. Так что у нас с алиби? — повернулся Сергей к жене Василия.

— Так я про это ни слова не сказала, — произнесла жена. — Это он вам рассказывал про гипертонию. Я знаю только одно: он пришел в кухню после двенадцати, даже ближе к часу ночи и попросил чего-то горяченького. Это все, что я знаю. И уже нет ничего про моего мужа, во что я не могла бы поверить.

Когда Антонина немного оправилась после операций, уже разговаривала, самостоятельно ела, Виктор осторожно ей рассказал о завершенном расследовании и о возбуждении против Николаева уголовного дела по статье «покушение на убийство».

— Ох, нет. Только не это, — в ужасе произнесла она. — Я никогда не подпишу никакие заявления, не буду давать показаний. Я не приму участия ни в чем, что было бы связано с Николаевым. Потому что, Витя, из этого контакта невозможно выйти, от него невозможно избавиться. Это не человек. Это… чугунный ржавый чайник. Это беда, которая не кончается.

— Успокойся, Тоня. Дело открыли и без твоих заявлений. Тяжкие преступления расследуют без обращений жертвы. И я надеюсь, что у тебя будет много времени, чтобы отдохнуть от этой беды. Даст бог, сумеешь все забыть.

— Чугунный ржавый чайник? — переспросил у Виктора Кольцов, когда тот сел в его машину и передал слова Тони. — Хорошо. Такой основательный, окончательный и точно пожизненный приговор ни за что не получится у суда. Для подобных открытий нужно быть нежной и страдающей женщиной.

Николаеву дали пятнадцать лет общего режима. Первое письмо с зоны он отправил в Москву. Антонине Григорьевой.

Тоня принесла его в квартиру из почтового ящика, держа двумя пальцами на расстоянии от себя, как живую мерзкую субстанцию. Положила на металлический поднос и подожгла. Смотрела на этот крошечный костер глазами, полными отчаяния. Виктор ошибся. Нельзя отдохнуть, нереально забыть о том, что чужая, яростная, агрессивная воля отовсюду протягивает к тебе свои ядовитые когти.

Везение

Везение — это то, что у других. Это та самая рубашка, в которой рождаются особо отмеченные судьбой, та серебряная ложка во рту, которая защищает избранного обладателя надежнее охраны и оружия. Для безразмерного количества тех, кому хронически не везет, чужое везение — самый убедительный повод для мук отчаянной зависти, иногда мотив для мести.

И только сами признанные везунчики могли бы рассказать о том, в какую тонкую шелковую нить им удавалось вцепиться, как в канат, чтобы выбраться из глубокого провала. Как, не смывая кровь с разорванных в клочья ладоней, они принимались разгребать заваленные выходы к свету. Как рыдали в полном безмолвии горькими, безнадежными слезами, умоляя предательницу-удачу даже не вернуться, только подарить груди один свободный вздох.

Они могли бы рассказать об этом, но не станут, потому что сам факт везения нельзя оскорбить сомнениями. Его сияющий облик, обращенный к миру, невозможно затуманить серыми облаками реальности. Везение не простит обиды. Оно на самом деле уйдет, оставив лишь тяжкий труд и тоску.

Лилии Сорокиной всегда везло. Это знали все: в школе, в институте и в ее деле, в котором она сразу заявила о себе уверенно и ярко. Лилия стремительно развивала каждый маленький успех, превращая его в настоящую победу.

Лиля очень рано поняла, чем хотела бы заниматься, когда вырастет. Это должна быть профессия, которая исключает однообразный, монотонный труд, основанный на бесконечном повторении одного и того же. К примеру, как у мамы — преподавательницы экономического вуза. Это не должно быть тяжким бременем постоянного преодоления проблем и препятствий неуклюжего и коварного бизнеса, как у отца — владельца одной из строительных компаний.

Лиля в деталях, которые уточнялись с возрастом и опытом, представляла себе красивое, яркое, даже праздничное дело, которое возникнет из ее детской страсти к нарядам кукол, интерьерам их игрушечных домов. Из ее подросткового восторга перед возможностью творчества. Из твердого убеждения юности в том, что выбранное дело непременно должно привести к финансовой стабильности и как результат — к полной независимости.

Лиля закончила Художественно-промышленную академию Строганова и не стала устраиваться в уже существующие фирмы. Она взяла у отца — строго в долг — не слишком большую сумму и открыла свою, поначалу крошечную, студию дизайна. Сама в ней была и мастером, и пиарщиком, и бухгалтером. В первые месяцы у нее было три сотрудника.

Прошло чуть больше года, и студия дизайна «У Лилии» стала одной из самых успешных, затмив многие старые подобные компании и пробившись к серьезной финансовой устойчивости. Лилия постоянно развивала направления дела. Они сначала занимались только интерьером квартир, потом включили дизайн домов, садов, творческих мастерских. Затем появилось отделение личных стилистов, которые гарантировали клиентам уникальный образ: одежда, прическа, макияж, профессиональные фотосессии и даже оригинальное распространение художественных снимков. У них появлялись все более известные и богатые клиенты. А витриной студии стал потрясающий портрет самой Лилии, виртуозно созданный из обычной любительской фотографии. На нем тоненькая сероглазая девушка с белокурыми волосами, которые нежно облегают аккуратную головку и плечи, падают свободными прядями на лицо, освещенное не только ярким солнцем, но и теплым светом изнутри. Девушка стоит посреди высокой травы, закинув руки за голову, и влюбленно улыбается всему, что видит и ощущает. А большие серые глаза, чуть прикрытые ресницам, такие серьезные… Любой, взглянув на этот портрет, скажет: это не простой, это много знающий, понимающий, надежный человек.

Лилия Сорокина купила небольшую, очень удобную квартиру в хорошем доме на Кутузовском проспекте, обставила ее изысканно, стильно и без лишних затрат на вульгарную «роскошь». У нее была изящная и уместная одежда на все случаи жизни, не самая дорогая серебристая машина. Она могла себе позволить то самое шикарное существование, к которому так стремятся дорвавшиеся до какого-то успеха женщины ее возраста. Но Лилия терпеть не могла лишнюю суету и всякую мишуру. Ее простота и естественность — это фирменный знак дела, и Лилия никогда об этом не забывала.

Между тем ей исполнилось тридцать два, и мама уже не слишком старательно скрывала свои переживания по поводу того, что Лиля до сих пор не вышла замуж. Да и отец, который уже несколько