Бахар продолжает болтать всю дорогу до кухни. Наливая кофе, мама многозначительно улыбается Мину — Бахар опять хвалится своими дочерями.

Мину вдруг становится радостно от того, что Бахар здесь. Это именно то, что нужно маме. И папе. Он всегда с удовольствием спорит с Бахар обо всем на свете, хотя никогда с ней не соглашается.

— А ты как думаешь, Мину? — обращается к племяннице Бахар.

Мину непонимающе смотрит на тетю. Она понятия не имеет, о чем идет речь.

— Простите?..

— Я сказала, тебе нужно поучиться в такой школе, как наша. Здесь ты не получишь хорошего образования. Я уж не говорю про круг общения! Na, aslan fekresho nemikham bokonam! Здесь нет культуры! Наверно, даже книжного магазина нет! Тебе обязательно нужно переезжать в Стокгольм.

— Ну хватит, Бахар, — прервала ее мама.

Мину с изумлением посмотрела на нее. С чего это вдруг мама взялась защищать Энгельсфорс? Но еще больше ее удивила реакция Бахар, которая при этих словах мгновенно замолчала.

В кухню вошел папа. Бахар натянуто улыбнулась.

— Привет, Эрик, — сказала она.

Не ответив на ее улыбку, отец коротко поздоровался, подошел к кофеварке и долил себе остатки кофе.

— Извините, у меня много работы, — сказал он.

— Я понимаю, — кивнула Бахар с той же принужденной улыбкой.

Мама промолчала. Она избегала встречаться с папой взглядом.

Мину переводила взгляд с одного на другого, не понимая, что происходит.

Папа скрылся в кабинете, обстановка в кухне сразу разрядилась.

— Мы хотели прогуляться до шлюзов, пока еще не очень жарко, — сказала мама.

Мину посмотрела на закрытую дверь папиного кабинета.

— Да, жара ставит рекорды, об этом даже по первому каналу говорили, — заявила Бахар.

Мама смотрит на Мину.

— Пойдешь с нами?

— Я хочу принять душ, а потом буду делать уроки.

— Видишь, кое-чему их тут все-таки учат, — говорит мама, обращаясь к Бахар.

После душа Мину стучит в дверь папиного кабинета.

— Что еще? — раздраженно отвечает папа.

— Можно войти?

— Конечно, — говорит он уже мягче.

Мину открывает дверь и входит. Папа с усталым лицом сидит за письменным столом. Его руки на клавиатуре компьютера.

— Ну, выкладывай, что там у тебя.

— Я хотела поговорить.

— О чем?

О тебе и о маме. О том, почему вы все время ссоритесь. Может, вы собираетесь разводиться? А еще почему ты так странно разговариваешь с Бахар.

— Ты слышал, нашу директрису выгнали?

Папа оторвался от компьютера, было видно, что новость его заинтересовала.

— Когда?

— Вчера вечером. Я думаю, это пока не официальная информация. Но разве можно человека просто так выгонять?

Папа сделал глоток кофе:

— Это, конечно, очень странно. Но есть разные способы обойти правила…

— Я слышала, это как-то связано с Элиасом и Ребеккой…

— Откуда такие сведения? Это не сплетни?

— Я слышала это от… У вас это называется «надежный источник».

— Из тебя может выйти блестящий журналист.

Папа встал и обнял Мину. На ее глаза навернулись слезы. Она очень его любит. Его и маму. Как было бы хорошо, если бы и они любили друг друга…

Но, может, они все-таки любят друг друга? В глубине души.

Как бы ей хотелось на это надеяться.

* * *

— Ну как? — спрашивает Ида, возвращаясь в комнату из ванной.

— Вроде ничего, — говорит Юлия. — А тебе-то самой нравится?

— Не знаю, — отвечает Ида.

У черного платья глубокий вырез на спине и свободный силуэт. Ида покрутилась по комнате:

— Больше похоже на вечерний наряд, а не на платье для романтического вечера у парня дома, правда?

— Точно, — кивнула Юлия.

Ида раздраженно вздохнула. Как можно просить совета у того, кто тебе только поддакивает?

— Если тебе нравится, можешь взять поносить, — говорит Ида.

— Можно, — говорит Юлия, не глядя на Иду. Обе знают, что Юлия никогда не наденет платье с таким вырезом, потому что у нее вся спина в прыщах. Даже на озере она сидит в майке. И никогда не купается.

— Думаю, вот это подойдет, — говорит Ида, доставая из шкафа платье в цветочек.

Она идет в ванную, чтобы переодеться.

— Все-таки Эрик — лапочка, позвал тебя на романтический ужин! — кричит Юлия из комнаты. — Представляешь — вы одни в целом доме! Шикарно! Вот бы у меня был такой парень!

— Влюбись в Кевина, — раздраженно бурчит Ида, снимая черное платье.

— В Кевина?! — опять кричит Юлия. — Знаешь, что он мне на днях сказал? Что ему нравятся девушки с красивым телом и некрасивым лицом. С ними приятно трахаться, и не нужно влюбляться.

Ида хмыкнула. Дурак этот Кевин!

— А Робин с Эриком недавно говорили, что Кевин недоразвитый, что он, типа, по уму как семиклассник. И что он им надоел.

— Прямо так и сказали? — переспросила Ида, надевая через голову платье в цветочек.

Платье оказалось коротким, едва доходило до середины бедра. Ида посмотрела на себя в зеркало. Похожа на сардельку в цветочек. Либо отекла от жары, либо потолстела. Она с отвращением стянула с себя платье.

— Мне теперь вроде Рикард нравится! — снова раздался из комнаты голос Юлии.

— Какой Рикард? Юнссон? Футболист?

— Он, типа, секси.

Ида и ее отражение в зеркале закатили глаза к потолку. Юлия не может сказать двух слов без того, чтобы не прибавить «типа» или «вроде». Боится высказать собственное мнение.

— Фелисия вроде тоже так думает, — добавляет Юлия.

«Фелисия не видит никого, кроме Робина», — хотела сказать Ида, снова надевая черное платье.

Ну и ладно. Пусть будет вечернее платье. Зато хорошо сидит. Мама говорит, черный цвет стройнит.

— А почему не в цветочек? — спрашивает Юлия, когда Ида выходит из ванной.

— Ты была права, — отвечает Ида. — Это гораздо красивее.

Эрик живет всего в нескольких кварталах от Иды, но Ида выходит заранее и идет медленно, чтобы не вспотеть. Перед дверью она проводит рукой по волосам и взъерошивает их. Потом нажимает кнопку звонка.

Эрик открыл сразу, словно ждал ее на коврике в прихожей.