в воздухе, тщетно пытаясь освободиться, но призрачное тело стремительно слабело. Все закончилось быстро – как в эксперименте с выпотрошенными и подожженными чайными пакетиками, что вначале взлетают, а потом оседают прогоревшими хлопьями. Вот и секретарша опустилась на землю. Полина мысленно отметила: «Внести в записи, что „занемог“ сильнее и быстрее действует на свежих призраков».

Обхватив себя руками, Павла Геминидовна задрожала и оскалила зубы в последней попытке отпугнуть охотницу.

– Я хочу помочь, – твердо произнесла Полина. – Найти того, кто убил вас. Разве вы не хотите отмщения? Справедливости? Покоя, в конце концов? Неужели вас прельщает существование в этом углу? Здесь пахнет мусором и тухлятиной.

Луч совсем уж странно подействовал на Павлу Геминидовну. Спина сгорбилась, лицо перекосилось. Она вцепилась одной рукой в волосы и затрясла головой. Черные глаза распахнулись так широко, что кожа вокруг них растрескалась.

– Тухля-тиной, тухля-тиной, – повторила секретарша. – Он все гово-рил про тух-лые щи. Да. Да. А я ду-мала: «Ког-да ты уже затк-нешься».

– Кто говорил?

– Во двор-це. Все нача-лось во двор-це.

– Дворцов в Петербурге много, – заметила Полина. – Говорите конкретнее.

Павла Геминидовна вдруг выпрямилась, застыла и совершенно отчетливо, не дробя слова на слоги, забормотала:

– Этот – особый. Прямой, но косой. Громаден, но тесен. Не пирожными в нем кормят, а тухлыми щами. Не цари живут, а отбросы. – Дальше она перешла на сиплый шепот.

Прием был затаскан: секретарша делала вид, что говорит нечто важное, чуть ли не пророческое, нашептанное высшими сферами. То, к чему следует прислушаться. А для этого – подойти поближе. Полина покачала головой. Со временем из Павлы Геминидовны вышла бы сильная и хитрая гниль, но до фата-морганы она бы не дотянула.

– Я спрашиваю в последний раз: кто убийца? – повторила Полина. – Либо вы поможете – и я отправлю вас на покой, найду преступника и, помимо этого, не оставлю ваше тело на растерзание дворовым собакам. Либо не поможете, и я, к вящему сожалению, – она на миг опустила глаза, – заставлю вас страдать.

Секретарша снова сгорбилась, не в силах держать осанку, и ответила:

– Ты его не найдешь. Мозгов не хватит. Потому что убийца – это не убийца.

Полина кивнула, принимая к сведению последние слова Павлы Геминидовны. Что они значат, если вообще имеют смысл, она подумает позже. А сейчас, как бы ей ни претило это, пора спуститься по лестнице чужой боли, ступень за ступенью, чтобы произнесенные угрозы не остались пустым звуком. К первому лучу присоединился следующий, затем еще и еще, но Полина не спешила опутывать и разрывать тело секретарши. Ослепшая, оглохшая и онемевшая, она корчилась на медленном огне. Пальцы скребли по лицу, сдирая лоскуты кожи, и тело сотрясалось от конвульсий. Взгляд Полины так и норовил соскользнуть вниз, чтобы напомнить: вот она, настоящая Павла Геминидовна, лежит на земле, – но она заставляла себя смотреть на призрака.

На плечо опустилась рука.

– Хватит. – В голосе Йоси звучала непривычная жесткость. – Просто убей ее, и все.

– Она не поделилась сведениями, – не оборачиваясь, ответила Полина. – Из-за этого, вероятно, снова умрут люди. В том числе дети.

– То, что ты делаешь, не спасет им жизнь.

– Да, но я обещала ей страдания. Слова должны иметь вес.

– Должны? Перед кем? Здесь только мы и она. – Йося положил ладонь на левую руку Полины.

Глотнув воздух, она рывком обернулась.

Полина и сама-то старалась не касаться серо-черной плоти, не говоря уж о других людях. Ни папа, ни Ипполит Аркадьевич, ни семейный доктор, изредка навещавший их, не трогали ее руку. Это не было опасно или запретно, просто так сложилось. Кто в здравом уме захочет прикоснуться к этому? Полина предположить не могла, что компаньон вот так запросто нарушит сложившийся порядок. По всему телу побежали мурашки. Рука после долгого тактильного голода будто охмелела от прикосновения: потеплела и обмякла. Лучи ослабли, и Павла Геминидовна забормотала сквозь оскаленные зубы.

– Я никому не скажу, что ты проявила милосердие, – прошептал Йося.

– Убери руку, – прорычала Полина, хотя внутри все противилось сказанным словам.

Он послушался.

Павла Геминидовна, покачиваясь, двинулась вперед. Призрачные ноги почти волочились по земле. Руки силились подняться, чтобы в последнем броске вцепиться в Полинину шею. А может, в горло Йоси.

– Он. Он. Он, – твердила Павла Геминидовна, потрясая согнутым пальцем.

Полина тряхнула кистью, опутала призрака лучами и дернула. Секретарша вспыхнула – и исчезла.

– Ты же не всерьез говорила про труп, так? Ну, что хочешь бросить его на растерзание собакам. – Йося поплотнее закутался в пальто. – Мой мобильник остался в подвале. Пойду потыкаю в домофоны, расскажу людям про мертвую женщину во дворе. Кто-нибудь точно вызовет полицию. А мы по-быстрому свалим. Что скажешь?

– Да, иди, – легко согласилась Полина.

Когда Йося скрылся во тьме, она быстро присела и повернула мертвую секретаршу – так, чтобы увидеть ладони. В левой лежал глаз. Вздохнув, Полина не без труда выковырнула его из замерзших пальцев, точно экзотический плод из затвердевшей оболочки. Подтянув сумку, лежащую на асфальте, она открыла контейнер.

Предыдущие находки совсем не изменились. Не поблекли и не скукожились. Все три глаза поблескивали в полумраке, словно смоченные слезами, и смотрели в одну сторону. Полина склонилась над ними и заметила то, чего не видела раньше: в черных расширенных зрачках застыло смутное отражение. Не Полинино. Чужое. Неестественно вытянутая фигура нависала над глазами, как волна, способная обрушиться и утащить далеко-далеко. Так, что не выплывешь.

– Эй, – подходя, окликнул Йося, – что ты там разглядываешь?

– Ничего. – Она захлопнула контейнер, затолкнула в сумку и щелкнула застежкой. – Уходим.

Вдалеке завыли сирены. Полина с компаньоном переглянулись: полицейские прибыли слишком быстро. Сорвавшись с места, они тотчас затормозили – к сараям приближались двое мужчин с доберманом на поводке. Похоже, кто-то из жильцов, разбуженных Йосей или шумом, решил проявить бдительность. Пес залаял, и до Полининого слуха долетело:

– Зырь, Серег, там!

– Щавель, – буркнул Йося: это было что-то новенькое. – А вот и собачка.

Не спрашивая разрешения, он схватил Полину за талию и забросил на левый ряд сараев. Следом залез сам, и они тенями спикировали в соседний двор. Пригибаясь, побежали мимо мусорных контейнеров и обшарпанных стен, пока не вынырнули на задворки «Ленфильма». Из глубины времени, а вернее, с его изнанки пахнуло чем-то старобольничным – и Полина вспомнила: где-то здесь, тогда еще на территории театра «Аквариум», был развернут лазарет для раненых в Первую мировую войну. Призраки тут обитали мирные, отвоевавшие свое и не заинтересованные в живых.

Выбежав на Каменноостровский, Полина вспомнила, что не поблагодарила компаньона за своевременную помощь.

– Спасибо, что срезал сумку. Кстати, как у тебя получилось?

Йося похлопал себя по поясу:

– Если дерьмовое детство чему-то меня и