Из-за пожара на лесопилке Шинья был вынужден до намеченного срока вернуться в свою деревню. После того как он по почте отправил печальную весть в ближайший город, ему пришлось в течение какого-то времени сидеть дома и ждать распоряжений из Бухареста. В это время случилось так, что к его соседу, кузнецу, попросился на ночлег преследуемый немецкий солдат. Кузнец, конечно, знал, что Шинья говорит по-немецки и находится сейчас дома. Кузнец немедленно позвал его к себе, так как хотел поговорить с солдатом. Собственно, рассказывать мне больше нечего, ибо не надо обладать большой проницатель ностью, чтобы предугадать конец этой истории. Два дня спустя Шинья отправил Бернда Вольтмана на лесопилку вместе с одним из своих рабочих. Им было дано указание доставить сторожам, то есть нам троим, муку и сказать, что господин прибудет через три дня. Так эти двое оказались на лесопильне.

В тот момент, когда я тем сумрачным вечером впервые пожал руку Бернду, в бесконечных глубинах космоса встретились две звезды. Звезды судьбы — моя и Бернда. Как покажет дальнейшее мое изложение, ни один из нас не смог бы в одиночку добраться до родины. Только вдвоем, как братья, связанные кровными узами, смогли мы проложить себе дорогу домой. У меня появился спутник, товарищ, которого я не смог найти в плену, и вместе мы преодолели все беды и несчастья, вскоре обрушившиеся на нас.

Я не стану здесь описывать Бернда. Картины наших дальнейших злоключений настолько выпукло обрисуют его характер, что я считаю излишним вступительное описание. Я лишь немногими словами коснусь его недавнего прошлого, тех событий, которые привели его на лесопилку.

Ему, как и мне, пришлось пережить ужас русского плена; он точно так же голодал в Фокшанах, а потом его включили в состав команды, отправленной в горы на лесозаготовки. Его команда работала недалеко от того места, где трудились мы. Бернд знал это место, так как успел поработать и там. Приблизительно через восемь дней после моего побега Бернд с товарищем бежали с лесозаготовки. На следующее утро их обнаружили и обстреляли. Товарищ был убит, но в Бернда пули преследователей не попали, и ему удалось скрыться в густом лесу. Так же как и я, Бернд без устали шел по заснеженному лесу на северо-запад, пока не попал в руки разбойничьей цыганской банды. Бернд сказал, что до этого он был одет в нормальную гражданскую одежду, которую ему дал один добросердечный румын, но разбойники раздели его до нитки, одели в какое-то рванье, отняли опинчи, дали вместо них какие-то рваные сапоги и прогнали прочь. То есть ему еще крупно повезло! Два дня спустя он едва не попал в руки жандармов, но спасся, постучавшись в дом кузнеца.

Я улыбался, слушая его повествование. Бернд рассказывал мне мою собственную историю. О лучшем спутнике я не мог и мечтать! У нас обоих был бесценный опыт, поэтому нам будет вдвойне легче продолжать путь вдвоем, опираясь друг на друга.

Вместе с Берндом мы дождемся здесь весны.

Каждый день был подарком. Как стучали наши сердца, когда под полуденным солнцем начиналась капель, а во дворе, среди бревен и досок, образовывались лужицы. Они сливались в шелестящие, журчащие ручейки, воздух был напоен пряными ароматами весны. Мы слышали, осязали, обоняли: скоро! Скоро зима будет окончательно побеждена! Вечерами подмораживало, и утром над дверями и окнами повисали длинные сосульки, на штабелях досок поблескивала корочка льда. Но солнце каждый день радостно его слизывало. Вскоре нам уже не приходилось носить воду из Путны. Рядом с домом проснулся родничок. Мы стали пить чистейшую прозрачную воду с гор! Заветный момент приближался с каждым днем! Но все это было потом. Пока же нас интересовало одно: где Шинья? Господин Шинья обещал вернуться через три дня. Три дня прошли, но его не было. Nui vine Sinja! Nem jö!

Он не вернулся ни на четвертый, ни на пятый день. Вернулся ли он на шестой или седьмой день? Нет, не вернулся. Nui vine! Nem jö! У Шиньи в запасе было много времени, и он заставлял нас ждать. Досада и недовольство вновь овладели рабочими. Срок договора истекал через пару дней. Они должны вернуться в свои деревни, к женам и детям. Но Шинья им еще не заплатил, поэтому приходилось ждать. Запас кукурузной муки неумолимо таял. Керосина не было. Воцарилось уныние. Настроение у всех было отвратительным. Каждый раз, когда сумерки делали тусклой поверхность заснеженного поля, а Шинья не показывался, в домике начинало накапливаться разочарование и раздражение. В воздухе уже попахивало серой.

Но у нас с Берндом вопреки всему было отличное настроение! Мы стали настоящими товарищами, и теперь нас не покидало хладнокровие.

Чем мы тогда занимались, как проводили время?

Мы рассказывали о себе, строили планы, говорили о будущем и фантазировали.

Но можно ли этим заполнять весь день? И даже не один день, а их бесконечную череду?

Нет, это совершенно невозможно. Но можно безмолвно беседовать с горами, лесами, снегом, досками и ручьями. Можно стоять во дворе или присесть на штабель и предаваться чистой любви к природе. Любовь не знает скуки, любовь помогает превозмочь даже голод.

— Какое счастье, что мы здесь! — говорил Бернд.

— Да, нам здорово повезло, — говорил я в ответ.

То, что Шинья до сих пор не появился, тревожило нас мало. Он вернется, когда придет время. Мы не разделяли отчаяния и злобы рабочих. Нас никто не преследовал, нам не надо было никуда и ни от кого бежать. Нам нравилось это место!

Никогда не забуду те вечера, когда мы сидели в доме, в темноте, у открытой печки. В такие моменты мы забывали о времени.

— Ты спишь? — спрашивал один из нас.

— Нет, — отвечал другой.

Тогда мы вставали с топчанов, пододвигали скамейки к печке, подбрасывали в нее дров и принимались рассказывать о том, о чем душа не рассказывает при свете дня. Мы говорили о родине, о родителях, о братьях и сестрах. В такие моменты мы не стеснялись откровенно говорить о своих чувствах. Иногда мы подолгу молчали, глядя на огонь, на шевелящиеся языки пламени, прислушивались к потрескиванию смолистых сосновых поленьев.

— Как зовут твою младшую сестру?

— Мария, — ответил Бернд.

— Ты любишь ее больше других?

— Нет. Они у меня все хорошие. Почему ты спрашиваешь?

— Почему-то пришло в голову. Хотелось бы познакомиться с твоими сестрами.

— Познакомишься.

— Интересно, что они сейчас делают?

— Не знаю. Надеюсь, с ними ничего не случилось и они живы. Пауза.

— Знаешь, чего мне хочется, Бернд?

— Чего?

— Потанцевать с твоими четырьмя сестрами, если мы сумеем вернуться. Хочу посмотреть, какая из них самая красивая и стройная.

Мы сдержанно посмеялись, глядя на огонь. Мы еще могли смеяться! Мы еще не стали слезливо сентиментальными!

Тепло печки часто удерживало нас перед ней едва ли не всю ночь. Два блудных сына говорили в это время о самом сокровенном.