Бутылочка вдруг быстро побежала с кочки в лён и пропала в нём. Сорок четыре пузырька покатились за ней – и весь лён кругом зашевелился.

Подковкин сейчас же выпорхнул из льна и опять сел на свою кочку. Вернулись и поршки.

– Никуда не годится! – сказал Подковкин. – Разве так удирают? Весь лён закачался там, где вы бежали. Мальчишка сейчас же схватит палку или камень и швырнёт в вас. Надо научиться бегать в траве так, чтобы ни одного колоска не задеть. Вот глядите…

Он опять превратился в бутылочку на ножках и покатил в лён. Густой зелёный лён сомкнулся за ним, как вода над ныряльщиком, и больше нигде ни один стебелёк не шелохнулся.

– Замечательно! – вслух сказал Жаворонок. – Долго же придётся вам, дети, учиться, чтобы так ловко бегать!

Подковкин вернулся совсем не с той стороны, куда направился, и сказал:

– Запомните ещё вот что: удирать надо не прямо, а непременно углами, зигзагами – вправо, влево; вправо и вперёд. Повторим.

Жаворонок проголодался и не стал смотреть дальше, как поршки будут учиться бегать.

– Я на минутку, – сказал он Оранжевому Горлышку и полетел разыскивать гусениц.

В несжатой ржи он нашёл их много, да таких вкусных, что забыл про всё на свете.

Вернулся он к Подковкиным только вечером. Перепела во ржи кричали уже: «Спать пора! Спать пора!», и Оранжевое Горлышко укладывала детей.

– Вы уж большие, – говорила она поршкам, – и теперь не будете спать у меня под крылышком. С сегодняшнего дня учитесь ночевать так, как спят взрослые куропатки.

Оранжевое Горлышко легла на землю, а поршкам велела собраться в кружок вокруг неё.

Поршки улеглись, все сорок четыре носика внутрь, к Оранжевому Горлышку, хвостиками наружу.

– Не так, не так! – сказал Подковкин. – Разве можно засыпать хвостом к врагу? К врагу надо всегда быть носом. Враги – кругом нас. Ложитесь все наоборот: хвостами внутрь круга, носами наружу. Вот так. Теперь с какой стороны к нам ни подойдёт враг, кто-нибудь из вас его непременно заметит.

Жаворонок пожелал всем покойной ночи и поднялся. Сверху он ещё раз взглянул на Подковкиных.

И ему показалось, что на земле среди зелёного льна лежит большая пёстрая много-много-многоконечная звезда.

Как в поля пришёл Охотник с большим Рыжим Псом и чем это кончилось

Перед прощаньем Оранжевое Горлышко сказала Жаворонку:

– Когда люди уберут всю рожь и озимую пшеницу и повыдергают весь лён, – ищите нас в ячмене. Когда примутся за ячмень, – мы перейдём в яровую пшеницу. Когда возьмутся за яровую пшеницу, – мы в овёс, а из овса – в гречиху. Запомните это, и вы всегда легко найдёте нас.

После комбайна высыпал в поле весь колхоз. Колхозники и колхозницы сгребали высохшую ржаную и пшеничную солому и метали её в большие стога. А там, где рос лён, опять показался трактор. Но в этот раз он вёз за собой другую машину; люди называли её «льнокомбайн». Он выдёргивал из земли, теребил лён, обмолачивал зерно из его спелых головок в свой ящик, а стебли вязал в снопы и ровными рядами устилал ими за собой гладко сжатое поле.

Прилетали в поля хищные птицы: луни и канюки-мышатники, маленькие сокола – пустельги и кобчики. Они присаживались на стога, высматривали оттуда мышат, птенцов, ящериц, кузнечиков и, сорвавшись, подхватывали их в когти и уносили в лес.

Жаворонок всё реже теперь поднимался в облака, всё реже пел. У всех жаворонков – его родственников – подрастали птенцы. Надо было помогать родным учить птенцов летать, разыскивать себе пропитание, прятаться от хищников. Было уж не до песен.

Частенько теперь Жаворонок слышал громкие выстрелы то за рекой, то за озером: там бродил Охотник с большим Рыжим Псом, стрелял тетеревов и другую дичь. Так страшно гремело его ружьё, что Жаворонок спешил улететь подальше.

И вот раз Жаворонок увидел, как Охотник направился в поля. Он шёл по сжатой ржи, а Рыжий Пёс сновал перед ним справа налево, слева направо, пока не добежал до ячменного поля.

Тут он разом остановился как вкопанный – хвост пером, одна передняя лапа подогнута. Охотник направился к нему.

– Батюшки-светы! – ахнул Жаворонок. – Да ведь там, в ячмене, живут теперь Подковкины! Ведь рожь вся сжата и лён весь повыдерган!

И он помчался к ячменному полю.

Охотник подошёл уже к Рыжему Псу. Пёс как стал, так и стоял неподвижно, только чуть скосил один глаз на хозяина.

– Красивая стойка, – сказал Охотник, снял с плеча двустволку и взвёл оба курка. – Сигнал, вперёд!

Рыжий Пёс вздрогнул, но не тронулся с места.

– Вперёд, Сигнал! – повторил Охотник строго.

Рыжий Пёс осторожно, на одних пальцах, пошёл вперёд – тихо-тихо.

Жаворонок был уже над Охотником и остановился в воздухе, не в силах от страха крикнуть.

Рыжий Сигнал осторожно шёл вперёд. Охотник подвигался за ним.

Жаворонок думал: «Сейчас, сейчас выскочат Подковкины и…»

Но Сигнал всё шёл вперёд, поворачивал то вправо, то влево, а куропатки не вылетали.

– Наверное, тетерев-косач в ячмене, – сказал Охотник. – Старый петух. Они часто удирают от собаки пешком. Вперёд, Сигнал!

Сигнал прошёл ещё несколько шагов и опять стал, вытянув хвост и поджав одну лапу.

Охотник поднял ружьё и приказал:

– Ну, вперёд!

«Вот сейчас, сейчас!» – думал Жаворонок, и сердчишко его замирало.

– Вперёд, Сигнал! – крикнул Охот-ник.

Рыжий Пёс подался вперёд – и вдруг с треском и чириканьем брызнуло из яч-меня всё многочисленное семейство Подковкиных. Охотник вскинул ружьё к плечу и…

Жаворонок зажмурил глаза от страха.

Но выстрелов не было.

Жаворонок открыл глаза. Охотник уже вешал ружьё на плечо.

– Куропатки! – сказал он громко. – Хорошо, что я удержался. До сих пор не могу забыть, как там, за озером, – помнишь, Сигналка? – я застрелил курочку. Наверное, весь выводок погиб: одному петушку не уберечь поршков. Сигнал, назад!

Сигнал с удивлением глядел на хозяина. Пёс нашёл дичь, сделал стойку, поднял дичь по приказу хозяина, а хозяин не стал стрелять и вот зовёт его назад!

Но Охотник уже повернул и пошёл прочь от ячменного поля.

И Сигнал побежал за ним.

Жаворонок видел, как Подковкины опустились на другом конце поля, и живо их там разыскал.

– Вот счастье! – закричал он Оранжевому Горлышку. – Я всё видел и так боялся, так боялся!

– Что вы! – удивилась Оранжевое Горлышко. – А я почти совсем не боялась. Ведь охотничий закон разрешает стрелять нас, серых куропаток, только тогда, когда опустеют все хлебные поля и колхозники примутся рыть картошку. Этот Охотник ходит сейчас только за тетеревами да за утками, а нас пока не трогает.