Как это было свойственно Сесару, самая важная информация была припасена на сладкое. На всем протяжении этого поспешно организованного в пятницу днем воздушного моста, который им пришлось навести между городами, Рульфо по капле узнавал о деталях предпринятых Сесаром разыскных мероприятий.

И вот, когда они уже стали снижаться над Барселоной, его старый друг приподнял наконец занавес над самыми свежими сюрпризами:

– Приятели Раушена знали о нем многое, а еще о большем догадывались… К сожалению, некоторые пункты до сих пор остаются под покровом тайны. Выдам тебе краткое резюме. Раушен оставил университетское преподавание двенадцать лет назад и с тех самых пор посвятил себя… Чему? Участию в конгрессах и конференциях, таких как та, мадридская. Разъездам оттуда сюда и наоборот. По-видимому, у него выработалась привычка порывать с прошлым и начинать с чистого листа: до тридцати лет он работал штатным преподавателем гуманитарного факультета Венского университета, но оставил его и на шесть лет уехал в Париж. Потом перебрался в Берлин, где вновь получил преподавательское место. Внезапно он впал в глубокую депрессию или во что-то подобное, его уволили, и он окончательно оставил преподавание. Так началось его кругосветное плавание по всей Европе с остановками на каждом научном конгрессе, а вместе с тем… слушай внимательно… он интересовался информацией о местонахождении выпускников и профессоров различных немецких университетов и наводил о них подробные справки, составляя доклады. Да, целые доклады: адреса, краткое жизнеописание… Никто не знал зачем. Пять лет назад он посетил Мадрид и заговорил со мной. Помнишь, он говорил мне, будто хочет перебраться в Испанию? Ну так вот, он меня обманул: он уже жил здесь. Купил дом в Барселоне, в районе Саррия, и занялся тем, что… Угадай. – Он повернулся к Рульфо и устремил на него взгляд поверх синих очков. – Принялся собирать интересующие его сведения на нескольких испанских факультетах, в частности на нашем.

– Что за сведения?

– Примерно те же, что и в немецких университетах: резюме преподавателей и студентов… Деятельность его, конечно же, велась скрытно, можно сказать, подпольно, но мне повезло: я мог рассчитывать на помощь своей бывшей секретарши Монтсе – помощь, которую невозможно переоценить, потому что для нее на этой земле нет ничего скрытого. Способности этой достойной сеньоры к сплетням поистине поражают и творят чудеса. Она прекрасно помнит фамилию Раушен, к тому же она собственноручно подготовила для него несколько упомянутых докладов. Раушен пользовался тем предлогом, что сведения ему нужны для оформления неких грантов, не существовавших в природе. В том числе собирал он информацию и обо мне!.. Был у него один контакт в Университете Комплутенсе – мой старый приятель. Я вычислил, кто бы это мог быть, надавил на него, и вот он-то и дал мне нынешний адрес Раушена, хотя сам он, по его словам, понятия не имел, в чем заключается его интерес к преподавателям и студентам. Было похоже на то, будто он хочет кого-то найти. Этому странному занятию он посвятил несколько месяцев.

– А что потом?

– А потом подоспела конференция, посвященная Гонгоре, он поговорил со мной… и больше ничего сделать не успел. – Сесар расправил плечи с видом фокусника, припасшего в цилиндре свой лучший трюк. – Герберт Раушен впал в кому пять лет назад, поэтому он мне больше и не позвонил. Он живет все там же, под Барселоной, и находится на попечении обслуживающей его бригады медиков.

Дом был огромный, с белыми стенами и черепичной крышей, но к внешним эффектам его хозяин, по-видимому, особенно не стремился: простая металлическая ограда и дверь с золоченым молотком и звонком. Нажав на кнопку, они услышали мелодичный перезвон, вызвавший появление амбала в белой униформе санитара. Посетители в качестве повода для визита назвали старинное знакомство и попросили позволения навестить больного. После пристального осмотра гостей санитар удалился. Вернулся не сразу: ждать пришлось довольно долго.

– Можете пройти.

Войдя, они оказались в интерьере минималистского стиля, где украшения, будучи исключительной редкостью, производили ошеломляющий эффект: фуксии в китайской вазе, кристаллы сфалерита, помещенные внутрь сырницы, полотна с обнаженными фигурами в масках. Комната Раушена находилась на первом этаже, в нее вела дверь из середины коридора. При их появлении юная медсестра в белой новенькой униформе сняла со стула обутые в кроссовки ноги. Она читала журнал. Светловолосая, приятной наружности, однако взгляд ее был не менее пронзительным, чем взгляд санитара.

– Сеньор Раушен не двигается и не говорит на протяжении уже нескольких лет, – объявила она с заметным акцентом.

Рульфо подумал, что сказала она это с целью дать им понять, что, хотя никто и не препятствует посещению ее пациента, большого смысла в этом она не видит.

– Мы ненадолго, – заверил Сесар и подошел к постели.

Неподвижный, как статуя, Герберт Раушен предстал их взорам с той жуткой покорностью, которая свойственна только собакам и умирающим. Простыня накрывала его тело по грудь. Кожа на лице, обвисшая, пергаментная, приобрела неестественную белизну брюшка ящерицы, но черты этого лица все еще вызывали воспоминания о сильном человеке, обладавшем магнетизмом. На его голове было что-то вроде шлема с проводами, ведущими к аппарату, который, казалось, не был подключен к питанию.

– Бедняга. – Сесар обошел кровать и склонился над больным. – Полагаю, по ночам возле него тоже кто-то есть…

– Приходит моя коллега, – произнесла сестра.

Сауседа взял Раушена за руку – худую, жесткую – и произнес краткую прочувствованную речь, изобиловавшую выражениями дружбы и сочувствия. Затем вынул из кармана платок, высморкался, попросил извинения и пояснил, что нужда есть нужда, а в аэропорту у него не было времени зайти в туалет. Не будет ли слишком обременительно, если?.. Медсестра повернулась к санитару:

– Проводи его в ванную.

– Большое спасибо. – Сесар покраснел от смущения.

Когда санитар вернулся в комнату, Рульфо обратил его внимание на аппарат, к которому вели провода.

– Прошу прощения, но эта штука издала звук. Вы не слышали?

Медсестра и санитар обменялись взглядами.

– Этот монитор подаст сигнал только в том случае, если произойдет какое-либо изменение в состоянии сеньора Раушена, – пояснила первая.

– Но я только что слышал что-то вроде гудения…

– Это невозможно.

– Что ж, возможно, я ошибся, извините.

Что еще предпринять, Рульфо придумать не мог. Даже притом что друг его Сесар был уже немолод, он, казалось, порядком задерживался. Рульфо заметил, что и санитар уже начинает поглядывать на дверь.

Секундой позже, к его облегчению, Сесар возвратился. На ходу он протирал стекла очков.

– Мы уже порядком злоупотребили вашей любезностью. Полагаю, нам пора откланяться.

К тому времени, когда они покинули дом, дождь прекратился. Бывший научный руководитель Рульфо выглядел счастливым. Этот номер с посещением ванной они заготовили заранее, и, судя по всему, результаты превзошли ожидания.