Вот наконец и старый дом, который уже кажется Марджори таким родным. Не успела она остановить машину, как навстречу выбежал сеттер. Он радостно залаял и принялся бурно ласкаться к Марджори. Она потрепала Максвелла по шелковистой голове и, увидев, что двери дома открыты, крикнула:

— Фрэнк!

Но на крыльцо вышла Барбара в шляпе и с корзинкой.

— Марджори? — обрадовалась она. — А Фрэнк еще не приехал. Если хотите, подождите его на веранде. Я вернусь через пятнадцать минут, будем пить чай.

Марджори прошла на знакомую веранду и с удовольствием опустилась в кресло с провисшим сиденьем. Ей было хорошо здесь. Рыжая белка с пушистым хвостом тут же прыгнула ей на плечо и ткнулась любопытной мордочкой в щеку. Марджори никогда особенно не любила животных. Вернее, просто их не замечала. Но сейчас ей захотелось погладить этот теплый живой комочек. Она подняла руку, но осторожный зверек мгновенно перепрыгнул на холодильник и смотрел на нее оттуда черными бусинками глаз, уморительно поджав лапки.

Вернулась Барбара, они пили чай со свежими ореховыми булочками и разговаривали о том, о сем, словно были знакомы уже много лет. Но Фрэнка все не было, и Марджори встревожилась.

— Простите, Барбара, я приехала без предупреждения, боюсь, что мы с Фрэнком разминулись. Вдруг ему точно так же пришло в голову неожиданно поехать ко мне. Так что я отправляюсь домой. Спасибо за чай и булочки, мне было очень хорошо с вами. Пожалуйста, попросите Фрэнка позвонить мне, когда он вернется.

Марджори, конечно, не думала, что Фрэнк мог поехать к ней домой. Тем более после того, как она дала ему понять, что он ей безразличен, и даже не попыталась остановить, когда он уходил. Но вдруг он все-таки позвонит?

Машина Фрэнка стояла у двери ее многоэтажки. Никогда еще ни одна машина в мире не вызывала у нее таких нежных чувств, как эта смешная колымага. Она еле удержалась, чтобы не погладить ее ободранный верх. Пока Марджори поднималась на лифте, ее сердце стучало в таком бешеном ритме, словно рвалось из груди, пытаясь ее опередить.

Фрэнк Макензи сидел на ступеньках у ее двери и, услышав стук ее каблучков, поднял голову и взглянул на нее снизу своими большими печальными глазами.

— Ох, Фрэнк, — сказала она, опускаясь рядом с ним на ступеньку и прислоняясь к его плечу, — если бы ты знал, как ты сейчас похож на Максвелла! Почему ты здесь сидишь, милый?

— Я ехал мимо, — хрипловато ответил он, — и решил по дороге заехать, спросить… Не выйдешь ли ты за меня замуж?

Марджори было хорошо. Так хорошо, как еще никогда не бывало. Она наконец нашла Фрэнка, она чувствует тепло и легкую дрожь его тела. Она теперь знает, что он тоже ее любит и хочет на ней жениться. Наконец-то затих назойливый диалог-спор между ее разумом и чувствами. И… можно было не спешить, продолжить их бесконечную игру, теперь уже точно зная, что это только игра.

— Может быть, может быть, — задумчиво ответила она, унимая трепет своего сердца. — Это будет зависеть от того, понравится ли мне брачный контракт, над которым ты уже столько времени упорно работаешь.

— Нет проблем, — помолчав, отозвался Фрэнк, — он давно готов. У тебя не найдется клочка бумаги?

Марджори сунула руку в боковой карман портфеля и достала оттуда свою визитную карточку.

— Это подойдет?

— Отличная карточка. Надо бы и мне напечатать себе такие же. — И он начал что-то писать на ее обороте.

— Я преподнесу их тебе в качестве свадебного подарка. А заодно и новое кресло.

— Я доволен своим креслом, — отозвался Фрэнк, не отрываясь от занятия.

— Мы поставим новое перед столом, на случай если я приду навестить тебя.

Фрэнк улыбнулся.

— Ты уверена, что тебе больше не захочется посидеть на одном кресле со мной? Вот. — Он протянул ей карточку. — Подготовленный в рекордные сроки брачный контракт. Пусть кто-нибудь посмеет сказать, что я не оперативен, когда требуется составить важный юридический документ.

Марджори с любопытством перевернула карточку. Обратная сторона оказалась испещренной строчками, написанными его четким почерком.

«Вместе в горе и радости, — написал он, — в богатстве и нищете, во здравии и болезни, пока смерть не разлучит нас».

— Да, — сказала Марджори, — с таким контрактом я полностью согласна.

— Остальное обговорим позже, — прошептал Фрэнк и крепко прижал ее к себе. — Мне кажется, здесь для этого не слишком комфортные условия.

— Я приглашаю тебя в комнату переговоров, — шепнула в ответ Марджори.

— Ты обманщик, Фрэнк, — спустя некоторое время нежно говорила Марджори, обнимая своего бывшего оппонента. — Твои вечные мистификации заходят слишком далеко. Как, скажи, тебе удавалось все время выглядеть таким тощим и нескладным?

— Тонкий расчет, — ухмыляясь, отвечал этот божественно сложенный мистификатор. — Чтобы свежеразведенные клиентки не вешались мне на шею, пытаясь, не отходя от зала суда, заполучить нового мужа. Между прочим, кто бы говорил! Если бы ты не заявилась ко мне однажды в облегающих джинсах и свитере, я до сих пор был бы уверен, что твои внешние достоинства ограничиваются красивым личиком и стройными ножками. Уж эти твои мешковатые костюмы!

— Выходит, если бы ты не увидел меня в джинсах, то никогда бы не влюбился?!

— Ну почему? То облегающее белоснежное платье, которое ты надела, чтобы соблазнить меня, еще более подчеркнуло…

— Ты негодяй, Фрэнк! Как ты смеешь говорить, что я пыталась соблазнить тебя. Это была чистая случайность. Просто папа…

— Перестань оправдываться, любовь моя. Ты так и не научилась понимать, когда я тебя дразню. Если честно, я влюбился в тебя, когда ты стала моей оппоненткой в деле Флетчеров. То есть сразу, как только увидел. И потом, с каждой новой встречей, влюблялся все больше и больше.

Они лежали на диване в гостиной, и ничто больше не разделяло их, даже одежда, второпях сброшенная прямо на пол. Их тела уже не раз сливались, превращая Марджори и Фрэнка в единое целое. Но и этой близости им было мало. Они хотели проникнуть в мысли и чувства друг друга, которые до сих пор лукаво прикрывали словами — так же, как прикрывали мешковатой одеждой свои прекрасные тела.

— А ты? Когда ты поняла, что любишь меня?

— Я, наверное, не так честна сама с собой, как ты, милый, — призналась Марджори. — Знаю только, что ты постоянно присутствовал в моих мыслях. Я то злилась на тебя, то восхищалась. Но все время замечала каждую мелочь: как ты одет, как взглянул, как усмехнулся… Страшно расстроилась, когда подумала, что ты женат. А потом эта мамина идея… Наша игра во влюбленных и увлекала, и пугала, и мучила меня. Как только я с тобой расставалась, тут же находила предлог, чтобы встретиться снова. А однажды уже не смогла скрыть от себя тот факт, что безумно скучаю без тебя. И только недавно поняла, что люблю… Хотя могла бы догадаться об этом и раньше — когда каждое твое прикосновение высекало из меня искры. Но ты, Фрэнк! Почему ты так ужасно вел себя со мной? Почему не дал понять, что любишь?